Книга о Бхишме как сюжетное ядро «Махабхараты».

Махабхарата

Бхишмапарва (Книга о Бхишме)

Книга о Бхишме как сюжетное ядро «Махабхараты»

Великая древнеиндийская эпопея, известная под названием «Махабхарата», складывавшаяся на протяжении тысячелетия, может быть условно разделена на три основные части: центральную, включающую описание великой битвы, предшествующую ей, содержащую предысторию вражды двух ветвей царского рода, и завершающую, посвященную событиям, последовавшим за окончанием войны Кауравов и Пандавов. Шестая книга «Махабхараты», первый полный перевод которой на русский язык предлагается читателю, открывает центральную часть, коей завершением можно считать, по-видимому, книгу одиннадцатую; и есть основание полагать, что именно в этих книгах — с шестой по одиннадцатую включительно — нашла отражение древнейшая, изначальная версия героического эпоса, лежащая в основе дошедшего до нас колоссального свода нарративных и дидактических текстов, которые дополняли и преобразовывали ее на протяжении веков. Восстановить изначальную версию в первозданном виде теперь не представляется возможным¹, но совершенно очевидно центральное место указанных шести книг, заключающих в себе кульминацию сюжета эпоса, в общей композиции памятника — в той окончательной версии, в которой он нам теперь известен.

Содержанием этих книг, которые часто называют индийской «Илиадой», является описание великой битвы на Поле Куру². Эта битва между двумя ветвями царского рода (ведущими происхождение от общего предка), как полагают, и дала название эпосу — «Махабхарата», что следует толковать как «Великая [битва] потомков Бхараты³». Историчность этого события остается не вполне определенной (как и битвы под Троей), однако достаточно вероятной; исследователи склонны датировать его серединой X в. до н. э. или столетием позже⁴, и в основе его предполагается борьба за гегемонию в Северной Индии между куру и панчалами, народностями, сложившимися к тому времени на территориях в верхнем течении Ганга. Народные сказания, в которых отразилась память об этой борьбе, и легли, по-видимому, позднее в основу героического эпоса.

«Книга о Бхишме» («Бхишмапарва»), шестая книга «Махабхараты», открывающая центральную часть эпоса — повествование о великой битве на Поле Куру (Курукшетре), — сама может быть разделена на две большие части: вступительную, заключающую в себе три раздела («Протяжение материка Джамбу», «Земля», «Песнь Господа»), главным образом космографического и дидактического содержания, и основную, собственно повествовательную, занимающую четвертый, самый обширный раздел («Убиение Бхишмы»), объемом превосходящий первые три более чем вдвое (гл. 41—117); он и содержит описание великой битвы, первых ее десяти дней, когда войско Кауравов возглавлял герой, чье имя дало название книге.

Особое место в шестой книге занимает третий раздел (гл. 23—40) — знаменитая «Песнь Господа», или «Бхагавадгита», — религиознофилософская поэма, ставшая одним из наиболее почитаемых священных текстов индуизма (если не самым почитаемым), вошедшая в «Махабхарату», которая и сама в целом приобретает с нею статус священной книги. Составленная в характерной для индийской традиции форме беседы-наставления, представляющая собою самый значительный из дидактических текстов «Махабхараты», «Бхагавадгита» знаменует один из ключевых моментов в развитии сюжета. Заполняя напряженную паузу непосредственно перед вступлением в битву обеих ратей, она становится концептуальным «ядром» памятника в целом. Исследователи, выявляющие органическое единство повествовательных и дидактических текстов, составляющих весь этот грандиозный свод, склонны рассматривать именно «Бхагавадгиту» как его центральное звено, сердцевину идейного содержания великой эпопеи. Но и вне этого контекста поэма в восемнадцати песнях почитается как самостоятельное произведение, в истории собственно индуистской литературы основополагающее, стоящее у ее истоков.

В первых пяти книгах «Махабхараты», грандиозного свода нарративных и дидактических текстов, складывавшегося на протяжении веков преимущественно в устной традиции, рассказывается о событиях, которые привели к великой битве. После вводных глав в первой книге, где излагается генеалогия главных героев эпоса и сказания об их предках (а также мифы о происхождении богов и демонов), повествование переходит непосредственно к истории вражды, возникшей с юных лет у представителей двух ветвей рода — сыновей слепого царя Дхритараштры и его младшего брата Панду, потомков Куру, мифического родоначальника одноименного племени. В дальнейшем, однако, Кауравами, т. е. потомками Куру, зовутся в эпосе только сыновья Дхритараштры, их же двоюродные братья именуются, как правило, иначе, по отцу, — Пандавы, т. е. сыновья Панду (хотя, казалось бы, зваться потомками Куру они имеют столько же оснований).

Согласно сказанию, Гандхари, супруга Дхритараштры, рождает ему сто сыновей (из которых в дальнейшем, однако, только двое старших — Дурьодхана и Духшасана — играют заметную роль в развитии сюжета⁵); у Панду от двух его жен, Кунти и Мадри, рождаются пятеро сыновей, у первой — Юдхиштхира, Бхимасена и Арджуна, у второй — двое близнецов, Накула и Сахадева. Пандавы, рано потерявшие отца, воспитываются при дворе своего дяди в Хастинапуре, столице страны куру⁶, и вместе с его родными сыновьями обучаются воинскому искусству у прославленного наставника — брахмана Дроны. Зависть Кауравов к более преуспевшим в этом искусстве Пандавам и нежелание уступить им право на власть и порождают, согласно дошедшей до нас версии сказания, ту вражду между родичами, которая приводит впоследствии к войне; главным зачинщиком распри выступает при этом коварный Дурьодхана, неустанно строящий козни против благородных пятерых братьев, которых он стремится погубить, пользуясь для этой цели своим влиянием на слабовольного отца. В этих интригах его поддерживает дядя по матери — Шакуни, царь Гандхары; его верным союзником становится также Карна — старший сын Кунти от бога солнца, рожденный ею еще до брака. Покинутый матерью в детстве, Карна, став со временем великим героем, обретает дружбу Дурьодханы, видящего в нем единственного воителя, способного противостоять в бою непобедимому Арджуне, своему единоутробному брату, лучшему из учеников Дроны. Впоследствии, во время великой битвы, Карна и становится главной надеждой лагеря Кауравов, среди самых грозных воителей которого тогда выделяются также Ашваттхаман, сын Дроны, и царь мадров Шалья (брат матери младших Пандавов, вынужденный судьбою сражаться против них). С другой стороны, пока до битвы дело не дошло, при дворе Дхритараштры замыслам его старшего сына не сочувствуют такие влиятельные лица, как сам Дрона, дядя царя Бхишма (старший в роду Куру, отрекшийся, однако, от права на престол) и мудрый Видура, младший брат царя. Эти трое составляют при дворе партию мира — до его крушения.

Такова расстановка сил в начале основного сказания эпоса, представленная в первой книге «Махабхараты», где рассказывается также, как, бежав от преследований Дурьодханы, Пандавы обретают могущественного союзника в лице Друпады, царя панчалов⁷, на дочери которого они все пятеро женятся (здесь эпос сохранил, несомненно, наследие древнейшего сказания, лежащего в основе его сюжета, — невзирая на то, что повествование вступает здесь в вопиющее противоречие со сложившимися нормами брахманистской морали). Сыновья царя Друпады — Дхриштадьюмна и Шикхандин — в дальнейшем играют важную роль во время великой битвы как верные союзники Пандавов.

Еще более существенной оказывается роль другого союзника, которого Пандавы приобретают во время пребывания своего в стране панчалов. Это Кришна, герой из племени ядавов⁸, родич троих старших Пандавов (племянник Кунти). Этот образ занимает в «Махабхарате» особое положение. В тексте эпоса, который, как уже сказано, складывался на протяжении веков в устно-поэтической традиции, мы не можем теперь проследить явственно стадии эволюции сюжета и образов героев. Однако совершенно очевидно, что образ Кришны особую роль играет в относительно поздний период, когда он выделяется среди всех других как воплощение на земле (так называемая аватара) высшего божества — Вишну, когда героический эпос, лежащий в основе дошедшего до нас памятника, на завершающем этапе сложения грандиозного свода преобразуется в священную книгу индуизма — именно так традиционно воспринимается в Индии «Махабхарата» на протяжении столетий вплоть до наших дней. Культ Кришны, из которого развивается одно из самых мощных течений внутри индуизма, получает распространение, несомненно, много позже создания древней поэмы о битве; но именно в шестую книгу «Махабхараты», с которой начинается повествование о битве, входит знаменитая «Бхагавадгита», религиозная поэма, ставшая священной книгой кришнаизма. Построенная как поучение, обращенное перед началом битвы к герою Арджуне Кришной, его колесничим, она и раскрывает божественную природу последнего, являя его вселенский образ, возносящий его над миром смертных. Знаменательно, что именно Кришне как воплощению Вишну целиком посвящена не входящая в «Махабхарату» «Харивамша», («Род Хари⁹»), которую тоже можно отнести к древней кришнаитской религиозной литературе.

С повествованием о событиях, предшествовавших великой битве, занимающим первые пять книг «Махабхараты», русский читатель может теперь ознакомиться по опубликованным переводам (см. ниже)¹⁰. Более позднее сравнительно с центральной частью происхождение этих первых книг (если рассматривать их в целом), как и последних семи (12—18), следующих за описанием битвы, едва ли может быть подвергнуто сомнению. В течение веков — с середины I тыс. до н. э., когда сложилась изначальная версия эпоса о битве на Курукшетре, и до IV или V в. н. э., когда окончательно сформировалась, как полагают, известная на сегодняшний день «Махабхарата», — содержание древнего сказания, на котором воздвигся постепенно огромный свод текстов, восходящих к различным источникам и представляющих различные жанры повествовательной и культовой литературы, не могло не подвергнуться определенному переосмыслению, отвечающему наступлению новой исторической эпохи. В результате в содержании дошедшего до наших дней памятника, как уже давно констатировали исследователи, обнаруживается достаточно явственно наличие двух уровней, определяемых двумя взаимно противоречащими кодексами морали. Один принадлежит героическому веку, к которому относится сказание о битве, запечатлевшее когда-то события далекого прошлого; другой же берет начало в религиозной морали индуизма, вероучения, отразившего произошедшие за века коренные изменения в мировоззрении, что не могло не наложить печать на содержание всего свода «Махабхараты» на завершающей стадии его сложения.

Не вызывает сомнений, что мораль уходящего в прошлое героического века представляют в эпосе Кауравы, носителями же нового мировоззрения, запечатленного наиболее ярко и определенно в «Бхагавадгите» и освященного именем Кришны, выступают их победоносные противники, зовущиеся Пандавами. То, что изначально эти герои сказания с потомками Куру в родстве не состояли, явствует не только из родового имени их (как отмечалось, Кауравами именуются в эпосе постоянно мужи враждебного им стана), но более всего из обычая полиандрии, на который в соответствующем эпизоде повествования (см. выше) сами Пандавы ссылаются как на принятый в их роду, что явно противоречит не только приписываемому им родству с Кауравами, но и самой принадлежности их к арийским племенам¹¹. И более чем правдоподобно высказывавшееся уже давно некоторыми исследователями предположение, что самое имя Пандавов может указывать на исконную принадлежность их иной расе (pandu — букв, «желтый»). Позднее оно было переосмыслено как отчество от имени Панду, т. е. в значении «сын Панду», — в данном случае, как можно полагать, образ отца, введенный посредством характерной для ранней санскритской литературы «ложной этимологизации¹²», оказался «моложе» образов его сыновей.

Исследователи давно отказались от тщетных попыток восстановить текстуально древнее сказание, послужившее основой для «Махабхараты», насчитывающей ныне сто тысяч строф (двустиший); как установлено, для текста, сложившегося в устно-по этической традиции, это в принципе невозможно. Тем не менее, по-видимому, именно оно подразумевается под версией в 8800 строф, о которой в первой же главе первой книги сообщает сказитель Уграшравас¹³. И если говорить об «авторстве» «Махабхараты» (разумеется, только условно), то не мифический мудрец Вьяса, которого называет традиция (и который в то же время фигурирует в самой «Махабхарате» как приходящийся родственником ее главным героям¹⁴), а именно Уграшравас, «сын колесничего¹⁵», скорее, может почитаться «автором» древнего сказания, индийским Гомером.

После пространного вступления, содержащего, помимо краткого изложения сюжета сказания о потомках Бхараты, череду легенд и мифов, предваряющих основное повествование, роль рассказчика переходит к брахману Вайшампаяне, ученику самого Вьясы, который и ведет далее это повествование, перемежаемое многократно всяческими вставными историями и поучениями (они вводятся от лица других, второстепенных сказителей, время от времени появляющихся в рассказе Вайшампаяны, — на этом приеме инкорпорации и строится весь гигантский свод). То есть предполагается, что Уграшравас с этого момента (гл. 55 «Адипарвы») продолжает повествовать со слов Вайшампаяны (оба с самого начала ссылаются, правда, на того же Вьясу как на первоисточник своего повествования). Так продолжается до конца пятой книги; в начале же шестой (гл. 5) — она же первая из книг центральной части, — посвященной описанию великой битвы, повествование переходит к Санджае, колесничему царя Дхритараштры. Поэма о битве входит, таким образом, в повествование Вайшампаяны (а через него и Уграшраваса) как рассказ Санджаи, который охватывает книги с шестой по десятую включительно; в одиннадцатой, посвященной событиям, происшедшим непосредственно после битвы, главным рассказчиком опять становится Вайшампаяна. Этот героический эпос о битве, занимающий центральную часть «Махабхараты», действительно, во многом сходен с греческой «Илиадой». Слагающийся в основном из описаний единоборств и подвигов на поле брани наиболее выдающихся героев обоих враждующих станов, текст отличается сравнительной цельностью повествования, почти не прерьюаемого инкорпорированными сюжетами, не имеющими прямого отношения к основному сюжету. Лишь непосредственно перед началом описания битвы в шестой книге в повествование Санджаи вставляется знаменитая «Бхагавадгита» («Песнь Господа»), поэма, составляющая своего рода сердцевину всей «Махабхараты» как священной книги. Поучение, содержащееся в поэме, излагает Кришна — колесничий, мудрец и божество в одном лице.

Знаменательно, что в центральной части памятника повествование доверяется Санджае, барду стана Кауравов. Не случайно, очевидно, и то, что книги «Махабхараты», последовательно описывающие перипетии восемнадцатидневной битвы на Поле Куру, носят имена военачальников армии Кауравов. Шестая книга носит имя Бхишмы, возглавлявшего войска Кауравов и их союзников в течение первых десяти дней и приведшего бы их к победе, если бы не коварная уловка врагов, не способных одолеть его в честном бою. Следующая, седьмая, книга названа именем Дроны, сменившего Бхишму во главе войска через пять дней и подобно ему сраженного врагами не в честном бою. Та же участь постигает Карну, именем которого названа книга восьмая. Девятая носит имя Шальи, возглавлявшего Кауравов в последний день битвы. Все это легло в основу давно высказывавшегося исследователями предположения, что именно Кауравов воспевал древний героический эпос о битве, в которой отважные воители пали жертвой вражеского коварства (сходно с германской «Песнью о Нибелунгах»); в основе этого сюжета могло лежать предание о войне куру с панчалами, в которой последние одержали победу, призвав на помощь чужеземцев с Севера или вступив в союз с ними, когда они в страну куру вторглись сами. В Пандавах, причисленных потом к роду Куру (сомнительность их исконной принадлежности к нему мы отмечали), не без оснований можно усматривать черты какого-нибудь воинственного монголоидного племени, пришедшего с Гималаев. Даже по дошедшей до нас переосмысленной версии сказания права их на царство куру достаточно зыбки и, овладев им в обход сыновей старшего брата, они выступают по существу в роли узурпаторов¹⁶. В дошедшем до нас тексте эпоса сохранились определенные следы древнейшей его первоосновы, игнорировать которые невозможно, и едва ли оправданы попытки удалить их, предпринятые при подготовке критического издания (см., напр., выше примеч. 13); тем более что совершенно устранить отмеченные несоответствия¹⁷, очевидно, не удастся без грубого вмешательства в текст. В этом неустранимом противоречии и заключается своеобразие эпоса «Махабхараты», и содержание этого уникального в истории мировой культуры памятника нам надлежит теперь, безусловно, оценивать во всей его несомненной противоречивости и сложности¹⁸.

Непосредственно предшествующая центральной части, содержащей описание битвы, пятая книга «Махабхараты» носит название «Удьогапарва», что переводят как «Книга о старании». Подразумевается старание сохранить мир, хотя развитие действия говорит более о приготовлениях к войне и привлечении союзников с обеих сторон, когда неизбежность этой войны уже становится очевидной. Стороны еще обмениваются посольствами, но посольство Кришны, последнее перед открытием военных действий, явно имеет целью не столько сохранить мир, сколько внести раскол в лагерь противника. Так, Кришна ведет втайне переговоры с великим героем Карной, пытаясь переманить его на сторону Пандавов, которым Карна — и он узнает это только теперь — приходится родным братом. Ему, как старшему, Кришна и обещает царство. Карна, однако, отказывается изменить друзьям. В последних главах книги описывается движение войск с обеих сторон к Курукшетре; армию Кауравов возглавляет Бхишма, именем которого названа следующая книга, а во главе рати Пандавов стоит Дхриштадьюмна, царевич панчалов. В последовавшей битве, согласно «Махабхарате», приняли участие на стороне того или другого стана почти все известные ко времени сложения эпоса народности и племена Индии (включая и мифических демонов-ракшасов, под коими могли подразумеваться, вероятно, лесные племена аборигенов, на протяжении веков остававшиеся на периферии арийской цивилизации) — понятно, что подобных масштабов никак не могла достигать реальная битва на Курукшетре, если таковая и имела бы место на заре исторической эпохи.

В конце пятой книги в развитие действия вплетается эпизод, играющий немаловажную роль и вызывающий у европейского читателя не лишенные интереса ассоциации. Перед самым началом выступления войска на битву Бхишма, полководец Кауравов, называет царскому сыну Дурьодхане самых могучих воителей их стана, перечисляя коих на последнее место ставит — неожиданно и явно несправедливо — Карну; оскорбленный герой отказывается тогда принимать участие в битве до тех пор, пока жив Бхишма (см. в «Удьогапарве» гл. 61 и 165). Это разительно напоминает начало другого древнего эпоса о битве, где она также предваряется ссорой между вождем и самым могучим из героев воинства, главной его надеждой, что имеет следствием длительное бездействие последнего в уже начавшемся сражении¹⁹, — хотя мотивы ссоры между Агамемноном и Ахиллесом в «Илиаде» совершенно другие. Сходные черты в образах Карны и Ахиллеса уже отмечались в исследовательской литературе (к ним относится, в частности, дар неуязвимости, не уберегающий тем не менее героя от гибели — хотя опять-таки по разным причинам). Едва ли здесь можно предполагать заимствование, но эти параллели трудно объяснить и случайным совпадением; и есть основания полагать, что «Махабхарата» сохранила в своем содержании отголоски самых ранних сюжетных мотивов и образов эпического творчества индоевропейских народов, чем обусловлена особенная ценность культурно-исторического материала, заключенного в этом уникальном памятнике древней литературы.

1 О проблеме выявления в дошедшем до нас тексте «Махабхараты» «ядра», или «первоначального» эпоса, и — более широко — о проблеме истории текста см.: Невелева 1991: 8—22. Памятники древнейшего периода в истории индийской литературы, складывавшиеся каждый на протяжении не одного столетия, со временем возрастают, как известно, в объеме, традиционно присоединяя поздние добавления перед первоначальной версией и к завершающим ее частям. Так, из семи книг, составляющих «Рамаяну», второй великий героический эпос древней Индии, первая и седьмая, как давно признано, являются позднейшими по времени сложения.

2 Поле Куру (Курукшетра) — историческая область к северу от современного Дели, между реками Сарсути и Читангом.

3 Бхарата — мифический предок героев эпоса, царей так называемой Лунной династии, от имени которого происходит древнее название Индии — Бхаратаварша, т. е. «страна Бхараты».

4 На это указывают данные санскритской литературы раннего Средневековья (цикла пуран, священных текстов индуизма), которые можно считать достаточно достоверными; это же подтверждается свидетельствами археологии (см.: Gupta, Ramachandran 1976: 254).

5 В первой книге рассказывается, что все сто рождаются чудесным образом из комка мяса, извлеченного из утробы их матери; это может подразумевать рождение из яйца и указывать на изначально зооморфную природу этих образов (рассказ отчасти перекликается с вошедшим в ту же книгу мифом о рождении тысячи сыновей Кадру, прародительницы змей).

6 Древний город на берегу Ганга (в районе современного Хардвара); просуществовал до конца IX в. до н. э., когда был покинут жителями вследствие наводнения (что было установлено археологическими раскопками 1950—1952 гг.).

7 Страна панчалов граничила с куру с юго-востока, ниже по течению Ганга (территория центральной части современного штата Уттар Прадеш).

8 Ядавы обитали западнее куру и панчалов, в области древнего города Матхуры, который был их столицей. Позднее, согласно эпосу, переселились западнее, на территорию современного Гуджарата.

9 Хари — одно из имен Вишну, перешедшее также к Кришне. Обычно «Харивамша» рассматривается как самостоятельное произведение, с «Махабхаратой» она связывается чисто формально.

10 С содержанием основного сказания «Махабхараты» в целом русский читатель может ознакомиться по литературным изложениям Г.Ф. Ильина, а также Э.Н. Темкина и В.Г. Эрмана (см.: Древняя Индия 1995; Ильин 1958).

11 Вслед за этим признанием, которое вложено в уста Юдхиштхиры в беседе с отцом невесты, следуют еще различные, явно надуманные толкования более позднего происхождения. Никак не согласующиеся между собой, они должны были, видимо, как-то оправдать это шокирующее брахманскую мораль многомужество дочери царя панчалов (см. в «Адипарве» гл. 187—189).

12 Аналогичным образом, принятое толкование одного из самых распространенных параллельных имен Кришны — Васудева (Vasudeva) — как отчества (в значении «сын Васудевы») повлекло за собой создание образа его отца по имени Васудева (Vasudeva), между тем как в действительности Vasudeva — это имя древнего божества, культ которого, изначально самостоятельный, был впоследствии ассимилирован кришнаизмом.

13 Упоминание об этой первоначальной версии (в которой, как указывается в тексте, «мог знать сказание Санджая») по неясной причине исключено из критического издания (см.: Mahabharata 1863: 1.1.81).

14 Имя Вьяса (Vyasa) означает букв, «составитель». Согласно повествованию в «Адипарве» (гл. 100), Вьяса ради продолжения рода Куру по обычаю левирата порождает для бездетного царя Вичитравирьи, своего родного брата, сыновей Дхритараштру и Панду. В отношении последнего можно предположить, пожалуй, что он и впрямь «порожден» «составителем» (см. выше).

15 Царские колесничие в Индии героического века традиционно полагались исполняющими одновременно роль сказителей, прославляющих воинские подвиги своих патронов (подобно скандинавским скальдам).

16 Еще в 1951 г. индийский исследователь Буддхапракаша высказал предположение, что в образах Пандавов «Махабхараты» отразились предания о племенах скифов (шаков), которые, по его мнению, появились в Северной Индии уже в IX в. до н. э. (см.: Callewaert, Hemraj 1982: 63).

17 Эти несоответствия, несомненно, более значительны, чем те отдельные сюжетные противоречия, которые вообще характерны для повествования, сложившегося и переходившего из поколения в поколение в устной традиции.

18 Так называемая «теория инверсии», предполагающая эту «перемену ролей» в процессе формирования эпоса «Махабхараты», в то время, когда она была выдвинута и потом обоснована на исходе XIX в., вызвала решительные возражения многих видных индологов и была подвергнута уничтожающей критике. Действительно, аргументы ее сторонников были вскоре достаточно убедительно опровергнуты; наивное объяснение известного противоречия в моральной оценке действий главных героев сознательной переделкой сюжета и характеров, якобы предпринятой певцами в правление династии, ведущей свое происхождение от Пандавов, едва ли может быть признано удовлетворительным. Тем не менее нельзя отрицать, что преобразование героического эпоса в священную книгу индуизма не могло не повлечь за собой определенной трансформации изначальной версии сказания, хотя, несомненно, в основе этих преобразований лежат более глубокие причины (о теории инверсии подробнее см.: Невелева 1991: 12—14).

19 На это указывает В.И. Кальянов в примечаниях к своему переводу «Удьогапарвы».