Сказание об избиении спящих. Главы 1-9.

Махабхарата

Сауптикапарва (Книга о нападении на спящих воинов)

Главы 1-9

Сказание об избиении спящих

ГЛАВА 1

Санджая¹ сказал:

В предзакатный час те герои², шедшие вместе, обратив свои лица к югу, приблизились к лагерю (Пандавов³). Страх обуял их; спешно отпустили они коней на волю и осторожно углубились в глухие заросли. Исколотые (в сражении) острым оружием, сплошь покрытые ранами и шрамами, остановились они неподалеку от места расположения (вражеской) рати. Испуская тяжкие, жаркие вздохи, с мыслями о Пандавах, вслушивались они в грозные кличи победоносных Пандавов. Но вот, опасаясь преследования, вновь поспешили они в путь, обратившись лицами на восток. Спустя мухурту⁴ пути кони их притомились, жажда одолела (героев), иссякло терпение у мощнолуких воинов, гнев и неистовство охватили их, и, снедаемые отчаянием из-за гибели царя⁵, решили они остановиться на некоторое время.

Дхритараштра⁶ сказал:

Невозможно поверить в содеянное Бхимой⁷, о Санджая: сын мой, что силою равен был десяти тысячам слонов, сражен! Неуязвимый для всех живущих, крепкий телом подобно ваджре⁸, юный сын мой нал в битве с Пандавами, о Санджая! Было предрешено, о Гавальгани⁹, что не смогут одолеть его люди, но встретился сын мой в бою с Партхами¹⁰ и вот — сражен! Видно, железным стало сердце мое, о Санджая, раз при вести о гибели ста моих сыновей оно не разорвалось на тысячу частей. Что ж будет с нами, двумя престарелыми супругами, раз сыновья наши убиты?! Ведь я не снесу жизни во владениях Пандавеи¹¹. Являясь отцом царя, сам я ведь тоже царь, о Санджая, так как же я стану, превратившись в слугу, жить по указке Пандавеи! Повелевая всей землей и стоя на главе ее¹², как же теперь я буду существовать, о Санджая, навек превратившись в слугу! Разве смогу я слушать речи Бхимы¹³, о Санджая, который один полностью истребил сто моих сыновей! Сбылись слова великого духом Видуры, те слова, которым не внял сын мой¹⁴, б Санджая! Что же предприняли Критаварман, Крипа и Драуни¹⁵, когда злодейски убит был сын мой Дурьодхана¹⁶, о друг мой Санджая?

Санджая сказал:

Итак, о царь, уйдя не слишком далеко, твои (сподвижники) остановились, и взорам их открылся страшный лес, полный лиан и различных деревьев. И вот, передохнув мухурту, меж тем как их отборнейшие кони напились воды, в час солнечного заката вошли они в глубь того огромного леса, населенного сонмищами разных зверей, обильного разными птицами, поросшего разными деревьями и лианами, кишевшего разными змеями, изобиловавшего разными водоемами, украшенного прудами, покрытого сотнями лотосовых озер, богатого синими лотосами. Вступив в тот грозный лес, огляделись они по сторонам и увидели баньян, укрытый тысячами ветвей. Приблизившись к баньяну, великоколесничные воины, лучшие из людей, осмотрели, о царь, лучшего из лесных властелинов. Сошли они с колесниц, распрягли коней, совершили, как полагается, очищение водой и сотворили вечернюю молитву, о могучий! И когда Творящий день¹⁷ достиг Асты¹⁸, лучшей из гор, настала ночь, зиждительница всего мира¹⁹. Словно бы засветилось повсюду прекрасное одеяние небес, украшенное россыпями звезд, созвездий, планет. Понемногу начинали сновать ночные твари, дневные же погружались в сон. Ужасен был крик существ, бродящих в ночи, хищники ликовали — наступала страшная ночь.

В грозную пасть ночи и угодили вместе Критаварман, Крипа и Драуни, обуянные горем от (случившихся) бед. Сидели они под сенью баньяна, предаваясь тоске по тому самому поводу — погибели, настигшей куру²⁰ и Пандавов. И тут дремой сковало их члены, и, охваченные тяжкой усталостью, израненные всевозможными стрелами, улеглись они прямо на землю. Сон овладел Крипой и Бходжей²¹, обоими великоколесничными воинами, достойными счастья, а горя не заслужившими; лежа на голой земле, заснули они, о великий царь, сломленные усталостью и отчаянием. Один лишь сын Дроны²², о бхарата²³, оставаясь во власти гнева, неистовства, был не в силах заснуть и вздыхал, точно змей. Неспособный уснуть, сжигаемый безмерной яростью, оглядывав он, мощнорукий, тот грозный видом лес и, осматривая лесную окраину, населенную разнообразными тварями, заметил, что баньян кишит воронами. Тысячи ворон, растворившись в ночи, сладко спали, о Кауравья²⁴, беспомощные поодиночке. Меж тем как вороны мирно спали повсюду, он увидел появившуюся внезапно сову, страшную обличьем, огромную телом, медно-коричневую, с рыжими глазами, длиннющим клювом и когтями, громко ухающую, быструю, точно Супарна²⁵. И вот эта птица глухо вскрикнула и, словно бы распластавшись, кинулась на ветвь баньяна, о бхарата! Опустившись на ветвь Антакой²⁶ для ворон, птица принялась истреблять их, спящих, во множестве. Лапами, как оружием, она отрывала крылья одним, отсекала головы другим, ломала ноги третьим. Вмиг перебила она, могучая, тех, что попались ей на глаза, так что останками их было усеяно все пространство вокруг баньяна, о владыка народов! Истребив ворон, сова преисполнилась ликования: сокрушительница врагов, она покарала недругов, как задумала.

Наблюдая то вероломное деяние, сотворенное совою в ночи, Драуни в одиночестве предался размышлениям, склоняясь к мысли совершить то же самое. «Этой птицей в побоище мне преподан урок. По моему разумению, пробил час истребления недругов. Ныне я оказался не в силах уничтожить решительных Пандавов, могучих воителей, вершащих теперь торжество; они достигли своей цели, а ведь в присутствии царя я обещал их уничтожить! Воину, когда он оказался в губительном для себя положении, подобно мотыльку, попавшему в огонь, воистину грозит погибель, нет сомнения! Тогда хитростью можно добиться успеха и (учинить) великое истребление недругов. И тут пользе сомнительной большинство тех, что искушены в науке о пользе²⁷, предпочтут пользу несомненную. И как бы ни было то порицаемо, осуждаемо, проклинаемо миром, так и следует поступать человеку, вершащему дхарму кшатрия²⁸. На каждом шагу несовершенные духом Пандавы прибегали ко всевозможным вероломным поступкам, что порицаются и проклинаются. По этому поводу известны два стиха, пропетые некогда теми, что размышляют о дхарме и, взыскуя справедливости во имя истины, истину эту провидят: "Войско врага надлежит сокрушать его недругу даже тогда, когда устало оно и разбито, или вкушает пищу, отступает или находится в своем лагере, будь это войско настигнуто сном среди ночи или главу потеряло убитым, даже если оружие у него разбито или расколото оно надвое"».

Вот так сын Дроны пламенный вознамерился умертвить в побоище спящих Пандавов вместе с панчалами²⁹. Укрепившись в жестоком своем намерении, поразмыслив минуту-другую, он разбудил спавших — дядю своего (Крипу) и Бходжу. Но те не нашлись, что ответить, и тогда, смутившись, он задумался на какое-то время, а затем, содрогаясь от плача, проговорил: «Царь Дурьодхана многосильный, единственный в своем могуществе, тот, ради которого мы и ввязались в распрю с Пандавами, убит! Оказавшись в бою один против многих ничтожеств, воистину отважный предводитель одиннадцати ратей, был он сражен Бхимасеной. Низким Врикодарой³⁰ совершено жестокое злодеяние, когда пнул он ногой его голову, над которой был совершен обряд помазания на царство! Кричали тогда панчалы, вопили и смеялись, ликуя, дули в сотни боевых раковин, били в барабаны. Громкий устрашающий рев вадитр³¹, смешиваясь со звуками раковин, словно бы заполнил собою стороны света, разносимый ветром. Ржали кони, ревели слоны, слышались оглушительные львиные кличи героев. Рождаясь в восточной стороне, раздавались вздымающие (от ужаса) волоски на теле, звучные возгласы ликования, сопровождаемые грохотом колесничных ободов. После того, как Пандавы учинили такое избиение соратников Дхритараштры, в великом побоище нас уцелело лишь трое. Те, что мощью были подобны тысячам слонов, искусно владея любым оружием, сокрушены сыновьями Панду³², — я усматриваю в том превратность Времени³³. Воистину, так теперь и должно произойти (как я надумал) из-за того (их) деяния, таков (неминуемый) исход его, хотя совершилось (тогда) такое, что было (другим) совершить не под силу. И если не застлало вам разум ослеплением, скажите же, что может быть лучше для нас, когда (перед нами) стоит столь великая цель?!»

Такова в «Книге об избиений спящих воинов» великой «Махабхараты» первая глава.

ГЛАВА 2

Крипа сказал:

Все выслушал я, о могучий, ты имеешь причины так говорить. Услышь же теперь, о мощнорукий, что я скажу. Все люди подчинены двум воздействиям — судьбы и собственных усилий, и нет ничего выше тех двух³⁴. Успеха в делах невозможно достичь благодаря одной лишь судьбе, о достойнейший, или же только одними своими усилиями: успех — в соединении их обоих. Все устремления, как низкие, так и высокие, подчиненные этим двум, всякий раз кажутся и связанными и не связанными с ними. Обрушивая дождь на гору, способствует ли урожаю Парджанья³⁵? Но если он орошает дождем возделанное поле, тогда не способствует ли он урожаю? И (человеческие) усилия, если судьба неблагоприятна, и судьба, если усилия не предпринимаются, совершенно бесплодны, — разве тут есть выбор? Если же бог посылает дождь и поле возделано хорошо, то урожай будет богатым, — вот и удача для человека! Из тех двух судьба направленно действует по собственной воле, но мудрые, опираясь на свою искушенность, делают все же упор на человеческие усилия. Все цели, о муж-бык³⁶, достигаются людьми лишь благодаря (сочетанию) тех двух, выглядят ли (эти цели) требующими действия или бездействия. Человек, предпринимая усилия, достигает успеха благодаря (расположению) судьбы, и деятельный обретает тогда плоды своей деятельности. Тогда как начинания людей мудрых, но лишенных (расположения) судьбы, выглядят в мире бесплодными, даже если они предпринимаются как должно.

Бездеятельные, те, что неразумны, осуждают действенные начинания людей, но мудрые не одобряют этого. Зачастую предпринятое действие выглядит на земле бесплодным, бездеятельность же оказывается действием с обильными плодами зла. Если не предпринимающий усилий чего-то случайно и добивается, или же не добивается (цели) тот, кто действует, оба они лишены расположения судьбы. Мудрый способен выжить, бездеятельный же не может преуспеть в (достижении) счастья; в этом мире живущих³⁷ мудрые предстают обычно устремленными к благу. Если мудрый и деятелен, но не пожинает плодов своих действий, никоим образом не подвергнется он оговору, ибо взыскует истины. Тот же, кто, не прилагая усилий, пользуется в этом мире плодами (положенными) за труды, подвергается осуждению, зачастую к нему испытывают вражду. Так вот, тот, кто, пренебрегая этим, действует вопреки (должному), обрекает себя на напасти, но не таков удел мудрых. Без человеческих усилий, а также без (благосклонности) судьбы, — без (сочетания) обоих этих истоков (любое) устремление будет бесплодным; тем более лишенное собственных усилий начинание человека не возымеет успеха. Тот, кто, совершив поклонение богам, устремляется к своим целям как должно, искушенный и наделенный умением, не подвергается бессмысленному урону. Ибо то устремление — надлежащее у того, кто почитает старших, советуется, что предпочесть, и следует доброму совету.

Всякий раз тому, кто приступает к действию, надлежит испросить (совета) у тех, что почитаются как старейшие: это в них главный корень его побуждения, в том, говорят, коренится успех. Тот, кто, вознамерившись действовать, выслушивает советы старших, вскоре обретает должный плод своих усилий. Человек безудержный и непочтительный, тот, что устремляется к своим целям, движимый страстью, гневом, страхом и алчностью, быстро лишается удачи. Та цель, к которой неосмотрительно, по безрассудству стремился Дурьодхана, алчный и недальновидный, не может осуществиться. Не считаясь с теми, чей разум устремлен к добру, держа совет с неправедными, затеял он распрю с превосходящими его по достоинствам Пандавами, хотя его и пытались остановить. Крайне злобного нрава, издавна не способен был он к состраданию, мучился, когда рушился его замысел, ибо не следовал он советам друзей. Мы же послушались того нечестивца, оттого-то и пало на нас это великое страшное горе! Меня и теперь мучает эта беда, и, сколько ни думаю, не могу постичь разумом, в чем для меня теперь благо. А растерявшемуся человеку должно спросить (совета) у мудрых друзей, и как ответят они на вопрос, так и следует поступить. Пойдем же все вместе к Дхритараштре и Гандхари³⁸, порасспросим, придя чуда, и многомудрого Видуру. Спросим о том, В чем для нас безусловное благо, и как скажут они, так и следует сделать, — вот в какой мысли я укрепился. Те люди, у которых не спорится дело от отсутствия предприимчивости, даже если они и прилагают усилия, наказаны судьбой, и нечего тут сомневаться!

Такова в книге «Об избиении спящих воинов» великой «Махабхараты» вторая глава.

ГЛАВА 3

Санджая сказал:

Выслушав благую речь Крипы, сообразную с дхармой и артхой³⁹, впал в тоску Ашваттхаман от (обрушившихся) бед, о великий царь! Сжигаемый отчаянием, словно пылающим огнем, вынашивая жестокий замысел, обратил он свою речь к обоим (своим соратникам): «Какой разум ни есть у человека, тот и хорош для него, и каждый доволен своим разумением. Ибо всякий считает себя наимудрейшим в мире, высокомерно возносит сам себя надо всеми, собственное разумение каждого покоится на благих речениях, иной же путь размышлений они порицают, а свой постоянно превозносят. Те, что мыслят сходно, объединенные тесной согласованностью побуждений, пребывают в довольстве друг другом и непрестанных глубоких размышлениях. Но какие бы ни были мысли в разное время у того же самого человека, столкнувшись с превратностью хода Времени, они начинают противоречить друг другу. Та или иная мысль рождается у думающих людей от невозможности (истинного) постижения, в особенности когда они наталкиваются на искаженное понимание.

Точно искусный лекарь, который, распознав соответствующим образом болезнь, составляет подходящее снадобье, чтоб успокоить (боль), о победоносный, так и люди размышляют над средствами достижения цели, исходя из собственного понимания (обстоятельств), но другие их порицают. В юности одни мысли смущают смертного, в зрелые годы — другие, в старости же его привлекают совсем иные размышления. А когда человек попадает в жестокую беду или же достигает такого вот успеха, мысли его, о Бходжа, меняются. У одного и того же человека в разное время возникают то одни, то другие мысли от перемены в понимании (происходящего), а ему это не по душе. Установив же, какой замысел, по его разумению, ему представляется верным, к тому он и тяготеет, тот и становится движущим в его начинаниях. Любой человек, о Бходжа, если решает, что именно есть для него благо, принимается действовать с воодушевлением даже тогда, когда эти действия изначально грозят ему смертью. Все люди, считая сообразным (происходящему) собственное его понимание, предпринимают различные усилия, считая, что именно в этом и есть благо. Вот что за мысль родилась у меня сегодня, вызванная бедой, — я возвещу вам ее, мою скорбь уносящую. Праджапати⁴⁰, сотворивший живущих, наделил их деятельностью, распределив ее в соответствии с варнами⁴¹, согласно единственному, главному для каждой из них качеству. Для брахмана (главное) — постоянное смирение, для кшатрия - высочайший воинский пыл, для вайшьи — умение, а для шудры — услужение всем варнам. Не смиривший себя брахман неправеден, лишенный воинского пыла кшатрий — ничтожен, а неумелый вайшья порицается, как и шудра, отказывающийся от услужения.

Я рожден в достойном высокочтимом роду брахманов, но из-за нелепой судьбы вершу кшатрийскую дхарму. Если бы я, зная дхарму кшатрия, совершил величайшее деяние исходя из своей брахманской природы, я бы не счел это благом. Во время битвы у меня на глазах был убит отец мой, а при мне были тогда дивный лук и дивное оружие! Поэтому волей своею утвердившись в кшатрийской дхарме, я намерен теперь отправиться стезей царя (Дурьодханы) и отца моего многосветлого⁴². Сейчас мирно заснут решительные панчалы, освободившись от снаряжения и доспехов, упоенные радостью (победы); нас же они мнят побежденными, уставшими от ратных трудов. А я нынче же совершу набег на их укрепленный лагерь, пока они спят в ночи на ложах в своем стане. Налетев на них в лагере, когда они забудутся мертвым сном, я уничтожу их подобно Магхавану, напавшему на данавов⁴³. Нынче же я уничтожу их всех во главе с Дхриштадьюмной⁴⁴ подобно пылающему огню, охватившему лесной сушняк, а уничтожив панчалов, обрету наконец покой, о достойнейший! Я буду мчаться, уничтожая панчалов в бою, как сам Держащий в руке (лук) Пинаку — яростный Рудра, (уничтожающий) скот⁴⁵. В ярости уничтожив, изуродовав нынче всех панчалов, я обреку на страдания в битве и сыновей Пандавов. Нынче, когда я покрою землю телами панчалов, перебив их всех одного за другим, я исполню свой долг перед отцом! Нынче я заставлю панчалов следовать тяжкой стезей Дурьодханы, Карны, Бхишмы, а также владыки синдху⁴⁶. Нынче же ночью, на самом ее исходе, я разобью голову царю панчалов Дхриштадьюмне, — так с силой (разбивают) голову скоту⁴⁷. Нынче же ночью заостренным мечом, о Гаутама⁴⁸, в битве я сокрушу спящих панчалов и сыновей Пандавов. Уничтожив в ночи рать панчалов, погруженную в сон, я буду счастлив нынче тем, что исполнил свой долг, о многомудрый!»

Такова в книге «Об избиении спящих воинов» великой «Махабхараты» третья глава.

ГЛАВА 4

Крипа сказал:

Самою судьбою, о неколебимый, порожден этот твой замысел: следует отомстить (Пандавам), и даже Тот, в чьей руке ваджра⁴⁹, не сможет тебя удержать. Мы оба вместе последуем за тобой на рассвете, но теперь ночь, поэтому освободись от доспехов и стяга и отдохни. Во всеоружии я последую за тобой, равно как и Сатвата⁵⁰ Критаварман, когда ты, стоя на колеснице, направишься в сторону недругов. Вместе с нами обоими завтра ты покараешь в бою врагов, о лучший из колесничных воинов, напав на панчалов с их приспешниками. Ты готов выступать (теперь же), но отдохни этой ночью. Ты давно, родной, бодрствуешь, так поспи, пока еще ночь. А отдохнув и приведя о порядок свои мысли, преодолев дремоту, ты встретишься в битве с противником, о даритель гордости, и истребишь его без сомнения⁵¹. Тебя, о лучший из колесничных ратников, когда ты возьмешься за свое прекрасное оружие, никто из богов одолеть не сможет, даже сам сын Огня⁵². Кто рискнет противостоять в бою, будь это сам Царь богов⁵³, сыну Дроны, выступившему в поход вместе с Крипой, в сопровождении Критавармана! Едва рассветёт, мы, отдохнув, пробудимся и безжалостно уничтожим врагов. У тебя и у меня есть чудесное оружие, нет в том сомнения, и Сатвата (Критаварман) также - владетель великого лука, постоянно являющий свое искусство в сражениях.

Объединившись, родной, мы легко уничтожим в битве всех недругов, собравшихся вместе, и тем обретем великую радость. Но (сначала) ты отдохни спокойно, мирно поспи этой ночью. Мы — я и Критаварман — двое лучников, губителей недругов, вместе во всеоружии последуем за тобой, отправляющимся в поход, когда ты, колесничный воин, стоя на колеснице, спешно тронешься в путь. Затем, достигнув их лагеря, ты возгласишь (в знак начала) битвы свое имя⁵⁴ и учинишь великое истребление противостоящим врагам А учинив им побоище на рассвете ясного дня, умиротворись, точно Шакра, погубивший великих асуров⁵⁵. Ты в силах одолеть в бою колесничную рать панчалов, словно яростный Погубитель всех данавов — войско дайтьев⁵⁶. Тебе вместе со мной, охраняемому к тому же Критаварманом, не сможет противостоять, явившись воочию, сам могучий (Индра) Держащий в руке ваджру. Ни я, ни Критаварман, родной, ни за что не уйдем с поля брани, не одолев Пандавов! А повергнув в битве низких панчалов вместе с Пандавами, мы все возвратимся назад или же, если нам суждено погибнуть в (бою), отправимся на небеса⁵⁷. На рассвете, о мощнорукий, мы, твои соратники, (предстанем пред тобой) во всем снаряжении, о безупречный, — истинно говорю я тебе!

Когда дядя Драуни произнес, обращаясь к нему, эти благие слова, тот ответил, о царь, в гневе вращая глазами: «Разве может заснуть страдающий, тот, кто горит нетерпением, кто только и думает, что о своей цели, и вожделеет (отмщения)! Смотри — сошлись сейчас у меня все эти четыре (свойства), а ведь и одно из четырех могло бы лишить меня сна до рассвета. А что такое отчаяние в этом мире! Как вспомню об убийстве отца, так сердце мое тотчас воспламенится, не зная покоя ни ночью, ни днем. Едва лишь (подумаю), как был убит злодеями мой отец прямо у тебя на глазах! Все это разрывает мне сердце. Разве может такой, как я, услышав крик панчалов: „Дрона убит!", — прожить в этом мире хотя бы мгновение! Я не вынесу жизни, если не умертвлю в бою Дхриштадьюмну; ему и панчалам, его приспешникам, суждено быть убитыми за то, что погубили моего отца! У какого даже (самого) жестокого человека не запылало бы сердце, если бы он услышал, как я, рыдания царя (Дурьодханы) с перебитыми бедрами! У какого даже (самого) безжалостного человека не исторглись бы слезы из глаз, если бы он услыхал слова, подобные тем, что (произнес) царь с перебитыми бедрами! То, что он, мой сподвижник, повержен, а я остался в живых, умножает мое горе, — так водный поток (наполняет) океан. Лишь на этом одном сосредоточены мои помыслы так откуда мне ждать сна и покоя! Тех, что охраняемы Васудевой и Арджуной⁵⁸, я считаю неодолимейшими даже для самого Махендры⁵⁹, о дядюшка, и все же никак не в силах удержаться от того, что нам надлежит совершить! Не вижу в этом мире никого, кто бы мог отвратить меня от этой цели. Таково решительное мое намерение, и это я почитаю для себя благом. Когда посланцы мне сообщили, что друзья мои повержены и победили Пандавы, сердце мое словно бы запылало. И лишь учинив теперь же истребление недругам, пока они спят (мирным) сном, я отдохну и засну, избавившись от (снедающей) меня лихорадки».

Такова в книге «Об избиении спящих воинов» великой «Махабхараты» четвертая глава.

ГЛАВА 5

Крипа сказал:

Скудоумный человек, не смиривший своих чувств, даже если он и желает услышать (совет), не способен уразуметь полностью, в чем для него состоят долг и польза⁶⁰, — вот мое мнение. Равно как и мудрый, если не приучает себя к смирению, все равно никак не может постичь, в чем смысл его долга и пользы. Мудрый же человек, смиривший свои чувства и к тому же готовый услышать (совет), способен познать все, что предписано⁶¹, и не восстает против того, что принято. Непокорный, злодушный грешник вызывает к себе презрение; отринув благое предначертание, он совершает много злых дел. Если есть у него покровители, они добросердечно пытаются отвратить его от злодеяния, и тот, кто способен остановиться, осенен Лакшми⁶²; оттого же, который отступить неспособен, Лакшми отворачивается. Друг может его (отговорить), подобно тому, как всячески урезонивают того, кто утратил разум, но если он не в силах (этого сделать), тот погибает. Именно так мудрые, сколько хватает сил, вновь и вновь пытаются воспрепятствовать тому, кто умен и им дорог, если он намерен сотворить злодеяние. Поэтому, устремив к добру свои помыслы, обуздай себя и сделай, родной, как я говорю, чтобы впоследствии не страдать! Не почитается в мире согласным с дхармой убиение спящих, так же как тех, что сложили оружие, сошли с колесниц и отпустили на волю коней, тех, что говорят: «Я в твоей власти» — и обращаются к тебе за защитой, тех, что (в знак траура) распустили свои волосы, и тех, чьи кони убиты⁶³. Сейчас в ночи уснут спокойно, мертвым сном, как преты⁶⁴, о могучий, освободившиеся от доспехов панчалы, и тот бесчестный человек, который посмеет напасть на них, когда они в таком положении, непременно ввергнется в Нараку⁶⁵ — глубокую, огромную и бездонную. Ты слывешь лучшим на свете среди знатоков всяческого оружия, и нет на тебе в этом мире ни малейшего прегрешения. Ты, солнцу подобный, когда солнце взойдет на заре, на виду у всего сущего одолеешь в бою недругов. Не пристало тебе делать, что порицается, что ляжет пятном на тебя, красным на белом⁶⁶, — вот мое мнение.

Ашваттхаман сказал:

Все это так, как ты говоришь, дядюшка, но здесь я вынужден настоять на своем, ибо прежде они сотни раз преступали ту заповедь. У тебя на глазах, на виду у (царей) хранителей земли Дхриштадьюмной в бою был сражен мой отец в то время, как он отложил оружие. И Карна, лучший из колесничных воинов, на великую нашу беду, был убит Владетелем лука Гандивы (Арджуной), когда колесо его колесницы увязло (в расселине⁶⁷). И Бхишма тоже был убит, безоружный, Владетелем лука Гандивы, пустившим пред собой Шикхандина⁶⁸, в то время как сын Шантану сложил оружие. И Бхуришравас⁶⁹, великий лучник, под крики хранителей земли убит был в бою Ююдханой⁷⁰, в то время как он предавался посту. И Дурьодхана на глазах у хранителей земли был вопреки дхарме повержен палицей Бхимы, сойдясь с ним в бою. Окруженный один множеством великоколесничных воинов, тот муж-тигр вопреки дхарме был сражен Бхимасеной. С тех пор, когда я услышал, как рыдал царь с перебитыми бедрами, — о том мне рассказали свидетели, — сердце мое разрывается! Почему ты так же не порицаешь злодеев-панчалов, столь (часто) нарушавших дхарму, преступавших заповеди, попиравших все правила?! Этой же ночью я уничтожу панчалов, что погубили моего отца, пока они спят, и пусть потом буду рожден червем или молью. И я поспешу теперь же это исполнить; раз уж такое задумано, могу ли я спать спокойно, когда нетерпение снедает меня! В мире не родился еще такой человек и не будет такого, чтобы смог отвратить меня от задуманного — того, как их погубить!

Санджая сказал:

Сказав так, сын Дроны, пылающий (яростью), повелел, о великий царь, для себя одного запрягать коней, чтобы направиться в сторону недругов. Ему сказали великие духом Бходжа и (Крипа) Шарадвата⁷¹: «Для чего же ты снарядил колесницу, какой замысел намерен исполнить? Разделяя твои устремления, мы выступаем с тобой, о муж-бык, на радость нам то или на горе, — ты не можешь в нас усомниться!» Ашваттхаман же, разъяренный, помня о том, как отец был убит, открыл им обоим истину — что именно он вознамерился совершить: «Убив сотни тысяч воинов острыми стрелами, мой отец был сражен Дхриштадьюмной, в то время как он отложил оружие. И я (прибегну) к такому же злодеянию — сражу злодея, сына панчалийского царя (Дхриштадьюмну), когда он лишен доспехов. Не достигнет злодей-панчала тех миров, что завоевываются в бою оружием, если будет убит мною так, как убивают скот⁷², — вот о чем мои помыслы! Поскорей надевайте доспехи и с мечами, натянув луки, следуйте за мной, стоя на лучших из колесниц, о губители недругов!» С этими словами, встав на колесницу, направился он в сторону недругов, а Крипа и Сатвата Критаварман, о царь, последовали за ним. Те трое, продвигаясь к (стану) врагов, блистали, точно разгоревшиеся (огни) — уносители жертвы во время яджни, когда возливают жертвенное масло⁷³. Они достигли лагеря, погруженного в сон, о могучий, но, приблизившись к входу, Драуни остановил свою прекрасную колесницу.

Такова в книге «Об избиении спящих воинов» великой «Махабхараты» пятая глава.

ГЛАВА 6

Дхритараштра сказал:

Увидев, что Драуни остановился у входа (в лагерь), как поступили тогда Бходжа и Крипа, — поведай мне, о Санджая!

Санджая сказал:

Позвав с собой Критавармана и великоколесничного воина Крипу, обуянный яростью Драуни приблизился ко входу в лагерь (Пандавов). Увидел он там существо, огромное телом, сиянием подобное солнцу и месяцу, — (при виде) его волоски на теле вздымались (от ужаса); стояло оно, загораживая собою вход. Облаченное в тигровую шкуру, было оно обильно покрыто кровью; черная шкура оленя покрывала его, а вместо брахманского шнура его обвивала змея⁷⁴. Множеством далеко простирающихся мощных рук вздымал он разного рода оружие, а на них вместо браслетов были подвязаны огромные змеи; изо рта у него вырывались гирлянды пламени. Лик его с разверстым ртом был грозен, страшный своими клыками, отмеченный тысячами сверкающих глаз. Ни облик его, ни одеяние описать невозможно, но при виде его, несомненно, даже горы могли бы рассыпаться в прах. Изо рта его, из ноздрей и ушей, из тысяч глаз то и дело исторгались мощные языки пламени. И тут из лучей этого пламени изошли сотнями тысяч хришикеши⁷⁵, держащие боевые раковины, диски и палицы.

Увидев такое диво — существо, повергающее в ужас мир, Драуни принялся бестрепетно осыпать его ливнем чудесного оружия. Но то огромное существо поглотило пущенные Драуни стрелы, точно огонь Вадавамукха⁷⁶ — валы океанских вод. Ашваттхаман же, увидав, что потоки его стрел не достигли цели, метнул (в недруга) с колесницы копье, подобное пылающей лавине огня. Но, ударившись о то (существо), колесничное копье с пылающим наконечником раскололось, — как будто, столкнувшись с солнцем, огромный метеорит низринулся с небес в конце юги⁷⁷. Тогда (Драуни) спешно извлек из ножен, — словно отливающую блеском змею из норы, — дивный меч с золотой рукоятью, сияющий, как небеса. Когда искусный воин нанес удар тому существу своим прекрасным мечом, тот, едва коснувшись его, изогнулся, точно стебелек хлопчатника. Тут разъяренный Драуни пустил в него пылающую палицу, подобную Индрову знамени⁷⁸, но существо и ее поглотило. И тогда, исчерпав все оружие, (Драуни) огляделся по сторонам и увидел, что все пространство вокруг, без малейшего промежутка, покрыто джанарданами⁷⁹.

Узрев то чудо из чудес, лишившийся оружия сын Дроны произнес в отчаянии, вспоминая слова Крипы: «Кто не слушается друзей, которые говорят во благо ему, даже если он этого не приемлет, тот страдает, оказавшись в беде, как я, пренебрегший (советами) вас обоих! Кто, преступая нерушимые заповеди шастр⁸⁰, решается на убийство, тот, сворачивая с праведного пути, ступает на путь дурной. Против коровы, брахмана, царя или женщины, против друга, матери и наставника, против старого, малого, недвижимого и слепого, против спящего, перепуганного, поднимающегося с места, против безумного, хмельного и пребывающего в забытьи нельзя применять оружие, — именно этому прежде всегда учили мужей наставники. Поэтому я, свернув с извечной стези, предписанной шастрами, действуя так — вопреки (предназначенному) пути, оказался в жестокой беде! Такую беду жесточайшей считают мудрые: нагрянув, она способна отвратить, повергнув в ужас, от самого великого замысла. И кто в этом мире способен совершить невозможное лишь с помощью силы! Известно же, что человеческие усилия никак не весомее, чем судьба. Если уж вершащему свое дело судьба не способствует, такой человек, свернув с праведного пути, попадает в беду. Мудрые говорят здесь о неведомой преграде, которая отвращает от какого бы то ни было действия, повергая в ужас. За строптивость мою настиг меня этот страх, а ведь сын Дроны никогда не поворачивал вспять в бою! А то величайшее существо — словно бы воздетый жезл судьбы⁸¹, и как я ни обдумываю со всех сторон (происшедшее), не могу постичь этого. Конечно же это жестокий плод моего низкого замысла, что повернул меня против дхармы, предстал теперь этой преградой, и самою судьбой было назначено мне отступить в бою. Никогда, никаким путем невозможно избегнуть судьбы! И потому я обращаюсь теперь за покровительством к могучему Махадеве⁸², он и подвигнет меня повергнуть этот грозный жезл судьбы. (Я) взываю к Капардину⁸³, Богу богов, Супругу Умы с гирляндой из черепов, к Рудре, Харе, Носящему в глазах Бхагу⁸⁴! Тот бог превзошел (всех) богов своим подвижничеством и геройством, потому и обращаюсь я за покровительством к Жителю гop⁸⁵, Держателю трезубца»..

Такова в книге «Об избиении спящих воинов» великой «Махабхараты» шестая глава.

ГЛАВА 7

Санджая сказал:

С этими мыслями сын Дроны, о владыка народов, покинул колесницу и замер смиренно в мысленном сосредоточении.

Драуни сказал:

Грозному Стхану⁸⁶, Шиве-Рудре⁸⁷, Шарве⁸⁸, Ишане, Ишваре⁸⁹, Жителю гор, богу — подателю даров⁹⁰, Бхаве⁹¹, извечному Бхаване⁹², Синешеему⁹³, нерожденному⁹⁴, Шакре⁹⁵, Кратхе, разрушителю жертвоприношения Харе⁹⁶, Вишварупе⁹⁷, Вирупакше⁹⁸, Супругу Умы, имеющему множество проявлений⁹⁹, пребывающему в местах сожжения трупов, горделивому и могучему властителю мощных ганов¹⁰⁰, держателю палицы с черепом на конце, бритоголовому брахмачарину с косицею на затылке¹⁰¹, Сокрушителю Трипуры¹⁰², — вот кому принесу я себя в жертвенный дар, с мыслями, не к добру обдумываемыми, неисполнимыми, скудоумными! К воспетому, воспеваемому, к тому, кого должно воспевать гимнами, к неотвратимому, облаченному в шкуру, кроваво-алому, Синегорлому¹⁰³, неприкосновенному, не знающему преград, к Шукре¹⁰⁴, Всесозидателю¹⁰⁵, Брахману¹⁰⁶, брахмачарину, к вершителю обетов, постоянно подвижничающему, беспредельному, к тому, кто есть стезя для подвижничающих, к властителю ганов, предстающему во множестве обликов, к Треокому¹⁰⁷, милому его свите, к лику которого устремляются взоры предводителей ганов, к возлюбленному сердца Гаури¹⁰⁸, отцу Кумары¹⁰⁹ коричнево-красному, к Тому, чья вахана — отборный бык¹¹⁰, к носящему тело как одеяние¹¹¹, безмерно грозному, посвятившему себя украшению Умы, к высшему, высочайшему из высших, превыше которого нет никого, носителю лучшего оружия со стрелами¹¹², к пребывающему в далеком южном краю¹¹³ богу в доспехах из золота, украшенному тиарой месяца, — в глубочайшем самососредоточении обращаюсь я к этому богу за покровительством! Да преодолею теперь я эту жестокую неодолимую напасть, принеся в жертву пречистому чистый жертвенный дар — все (мое) существо!

Как только стало известно, что он устремил свои помыслы к самоотречению, пред ним, великим духом, возник золотой алтарь. В том алтаре, о царь, воссияло тогда яркое солнце, заливая сияющими потоками небеса, поднебесье, основные и промежуточные стороны света. Появились тут (существа) с пылающими глазами на лицах, со множеством ног, рук и голов, слоноподобные, похожие на горы, с огромными пастями, напоминающие собак, кабанов и верблюдов, коней, шакалов и крокодилов, с мордами медведей и кошек, схожие с тиграми и леопардами, с вороньими клювами, лягушачьими ртами, с клювами попугаев, с пастями могучих удавов, с гусиными клювами, отливающие белизной, с клювами дятлов и голубых соек, о бхарата, с черепашьими ртами и пастями крокодилов, дельфинов, с огромными пастями макаров¹¹⁴, мордами аллигаторов, с львиными мордами, клювами кроншнепов или же голубиными, с клювами горлиц и водоплавающих, с ушами-руками, тысячеглазые шатодары¹¹⁵, лишенные плоти, кукушкоголовые, с клювами ястребов, о царь-бхарата, и безголовые, наводящие ужас медвежьими мордами, с горящими глазами и языками, с огненными пастями, с бараньими мордами, о царь, иные же — козлоголовые, подобные морским раковинам, раковиноголовые, с ушами-раковинами, обвешанные гирляндами раковин, исторгающие вопли подобно реву боевых раковин, с косицами на затылке и пятью прядями, обритые наголо, поджарые, четырехзубые и четырехъязыкие, с ушами-пиками, увенчанные тиарами, с венцами на головах, о Индра царей¹¹⁶, кудрявоволосые, с тюрбанами и диадемами, иные — с зачаровывающими лицами, в украшениях, с ожерельями из белых и голубых лотосов, в убранстве из лилий, — было их сотни тысяч, наделенных величием духа¹¹⁷.

В руках у них были шатагхни¹¹⁸ и диски, о бхарата, держали они наготове булавы, арканы и бхушунди¹¹⁹, вооружились они и палицами. С привязанными за спиной колчанами, полными всевозможных стрел, со стягами и флажками, с боевыми колокольцами и топорами, исполненные ратного пыла, воздевали они огромные арканы, держа дубинки, вооружившись брусами, с мечами в руках. Их тиары вздымались змеями, и браслетами на предплечьях у них были тоже могучие змеи, — столь удивительным было их снаряжение. Покрытые пылью, измазанные илом, все в белых венках и одеждах, с синими и красноватыми телами и бритыми лицами, сияющие золотом, они, торжествуя, оглашали ряды своих сподвижников звуками боевых раковин и (барабанов) бхери, мриданга, джхарджхара, анака и гомукха. Одни пели, другие плясали, повсюду снуя, двигаясь, многосильные, то плавно, а то скачками. Они носились, быстрые, неистовые, с развевающимися по ветру волосами, то и дело издавая вопли, будто могучие слоны во время истечения мады¹²⁰. Грозные, с копьями и пиками в руках, в разноцветных одеждах и ярких гирляндах, умащенные благовониями, они наводили ужас своим видом. С браслетами на предплечьях, сверкающими драгоценными камнями, с воздетыми руками, отважных губителей недругов, нападающих на тех, кто им по силам и кто не по силам, сосущих кровь и жир, пожирающих плоть и внутренности, с вихрами на головах, ушастых, тощих и с кринкоподобными животами, малорослых и высоченных, мощных, приводящих в трепет, ужасных, с черными отвисшими губами, с огромными «шарами» на черенке детородного органа, в разнообразных многоценных тиарах, бритых и с косицами, тех, что на земле могли бы сотворить небо вместе с луной, планетами и созвездиями, тех, что способны (полностью) истребить все сущее четырех видов, тех, что навек отринули страх, подчиняясь лишь излому бровей Хары¹²¹, тех, что достигают цели, делая что им заблагорассудится, тех, что властвуют над владыками троемирия¹²², тех, что исполнены радости постоянного благоденствия, тех, что владеют Словом и не ведают зависти, тех, что, обретя восьмеричную власть¹²³, не испытывают изумления, но чьим деяниям изумляется постоянно сам Бхагаван Хара, — этих своих (почитателей )-бхактов¹²⁴, постоянно ублаготворяемый их почтительными мыслями, речами и действиями¹²⁵, он охраняет, точно родных сыновей, мыслью, речью и действием. Иные из них, злобные, непрестанно сосущие кровь и жир недругов-брахманов, те, которые постоянно пьют сому¹²⁶, что состоит из двадцати четырех частей, постижением Вед¹²⁷, соблюдением брахмачарьи, подвижничеством и самообузданием ублаготворив Держателя трезубца¹²⁸, пришли к единению с Бхавой. Бхагаван Махешвара¹²⁹, властвующий над прошлым, настоящим и будущим, вместе с Парвати¹³⁰ и теми, что ему преданы, повелевает сонмами бхутов¹³¹.

На все лады оглашая окрестности громами кличей и взрывами хохота, воспевая хвалу Махадеве, изливая сияние, двинулись они, сверкающие, к Ашваттхаману с намерением укрепить могущество великого духом Драуни. Желая испытать его воинский пыл, обуреваемые жаждой увидеть (избиение) спящих, собрались отовсюду сонмища бхутов, — ужасные видом, держали они в руках страшные грозные брусы из железа, пылающие головни, пики и копья. Одним видом своим они могли бы повергнуть в ужас все троемирие, но многосильный (Драуни) при виде их не испытал и смятения. И вот Драуни с луком в руках, подвязав защитный ремень и наперстки, сам приуготовил себя в качестве жертвенного дара. В том обряде, о бхарата, поленьями были луки, фильтрами —острые стрелы, а его собственным жертвенным подношением — он сам¹³². Пламенный сын Дроны, обуянный великим гневом, (произнеся) заклинание, положенное при возлиянии сомы, приступил к принесению себя в жертву. Восславив Рудру, чьи деяния грозны, неколебимого в грозных деяниях, он так сказал ему, великому духом, сложив у груди ладони: «Я, рожденный в роду Ангирасов¹³³, приношу себя в жертву огню, — прими же мое подношение, о Бхагаван! (Оказавшись) в беде, с (любовью)-бхакти к тебе, о Махадева, Атман вселенной¹³⁴, в глубочайшем самососредоточении я предаю себя в твои руки! Ибо в тебе все сущее и ты во всем сущем, на тебе зиждется единство важнейших гун¹³⁵. О могучий защитник всего сущего, прими меня, бог, предстающего пред тобою жертвенным подношением, раз бессилен я перед недругом!»

С этими словами ступил Драуни на пылающий алтарь и с отрешенной душой, поднявшись, вошел в огонь, что оставляет черный след. Увидев, что он, воздев руки, застыл недвижимо, являя собой жертвенный дар, Бхагаван Махадева произнес улыбаясь: «Преданностью истине, чистотой, стойкостью и самоотречением, подвижничеством и верностью обету, смирением и любовью, умом и речами, как должно, ублаготворил меня Кришна, неутомимый в подвигах, и потому нет для меня другого, кто был бы мне так же сильно дорог, как Кришна. Желая выказать ему почтение и чтоб испытать тебя, тщательно оберегал я панчалов, прибегая к многочисленным уловкам. Оберегая панчалов, явил я ему свое расположение, но они настигнуты Временем, и не жить им теперь!» Сказав так великому лучнику, Бхагаван принял свой телесный облик¹³⁶ и даровал ему прекрасный сверкающий меч. И когда явился ему Бхагаван, (герой) вновь воссиял (ратным) пылом и благодаря пламенности духа, сотворенной тем богом, обрел воинское величие. Невидимые бхуты и ракшасы¹³⁷ сбежались к нему, когда он, — воочию сам Ишвара, — выступал по направлению к лагерю недругов.

ГЛАВА 8

Дхритараштра сказал:

Когда великоколесничный сын Дроны направился к лагерю, не пытались ли повернуть вспять, обуянные страхом, Крипа и Бходжа? Не были ли они остановлены, замеченные жалкой охраной, не отступили ли, великоколесничные, полагая, что не одолеть (им недругов)? А может, разгромив тот лагерь и уничтожив сомаков¹³⁸ и Пандавов, оба они удалились высочайшим путем¹³⁹, на который (ступил) в битве Дурьодхана. Или же, может, они, убитые панчалами, покоятся на земле, или ими обоими содеяно то деяние, — поведай, Санджая!

Санджая сказал:

Когда великий духом сын Дроны подошел к тому лагерю, Крипа и Критаварман остановились у ворот. Ашваттхаман же, видя, что те великоколесничные воины колеблются, медленно и торжественно произнес, о царь, такие слова: «У вас достало решимости извести всю кшатру¹⁴⁰, так стоит ли говорить об остатках воинства, тем более если оно погружено в сон! Я ворвусь в этот лагерь, мчась наподобие Времени¹⁴¹, так что ни один человек не уйдет от меня живым!» С этими словами Драуни, отринув страх, миновал ворота и вступил в обширный лагерь Партхов. Проникнув туда, он, мощнорукий, осмотрелся и медленно двинулся к тому месту, где возлежал Дхриштадьюмна.

Те же (воины), завершив великий (ратный) труд, крайне утомленные битвой, спали спокойным сном в окружении воинства. И вот, приблизившись к месту, где находился Дхриштадьюмна, Драуни увидал пред собою, о бхарата, Панчалью¹⁴² спящим на широком ложе из белого полотнища, убранном богатыми покрывалами, украшенном изысканными цветочными гирляндами, благоухающем ароматами душистых порошков и воскурений. О владыка земли, пинком он разбудил того великого духом (воина), возлежавшего на ложе и спавшего глубоким безмятежным сном! Безмерный душою, тот, еще не остыв после боя, очнулся от толчка ногой, приподнялся и узнал великоколесничного воина, сына Дроны. А многосильный Ашваттхаман, едва тот привстал на ложе, руками стянул его за волосы и придавил к земле. С силой притиснутый им, о бхарата, охваченный со сна внезапным ужасом, Панчалья не мог и шевельнуться. Наступив ногой ему на горло и на грудь, о царь, вознамерился (Драуни) убить его, как (убивают) жертвенное животное, а тот содрогался и кричал. Вот (Панчалья), царапая ногтями Драуни, сдавленно произнес: «О сын наставника¹⁴³, не медли — убей меня, но только лишь оружием! Тогда благодаря тебе я попаду в благословенные миры, о лучший из людей!» Услышав эти невнятно произнесенные слова, Драуни сказал: «Не существует миров для убийцы наставника, позорище рода! Поэтому ты, злоумный, не стоишь того, чтобы быть убитым оружием!» С этими словами он, точно лев на разъяренного слона¹⁴⁴, в ярости (набросился) на того героя, жестоко избивая его ногами во все жизненно важные точки тела.

От предсмертных криков героя, о великий царь, проснулись женщины, что были в его покоях, и его стража. Увидев мощного (Драуни), являвшего нечеловеческую дерзость, они приняли его за бхута, от ужаса не в силах вымолвить ни слова. Отправив (героя) таким способом в обиталище Ямы¹⁴⁵, (Драуни), исполненный ратного пыла, взошел на прекрасную колесницу и двинулся прочь. Покидая то место, о царь, кличем огласил он окрестности и помчался, могучий, на колеснице по лагерю, исполненный решимости уничтожить недругов. Едва сын Дроны, великоколесничный воин, удалился, женщины вместе со всеми стражниками подняли крик. Увидев, о бхарата, что царь Дхриштадьюмна убит, принялись стенать кшатрии, исполненные отчаяния. Привлеченные их криками, быки-воины стали быстро прилаживать мечи, вопрошая: «Что это?!» А женщины, о царь, завидев Бхарадваджу¹⁴⁶, в трепете взывали сдавленными голосами: «Поспешите скорей! Ракшаса то или человек, мы не знаем; вот он стоит, поднявшись на колесницу, это он убил царя панчалов!»

Тогда те первые среди воинов быстро окружили (Драуни), но он, едва они подошли, разметал их всех оружием Рудры. Убив и Дхриштадьюмну, и его сподвижников, увидел он невдалеке спящего на своем ложе Уттамауджаса¹⁴⁷. С силой наступив ему ногой на горло и на грудь, так что тот зашелся криком, он погубил и этого сокрушителя недругов. Тут подоспел Юдхаманью¹⁴⁸, думая, что (воин) убит ракшасом, и, подняв свою палицу, стремительно поразил Драуни в самое сердце. Но, бросившись на него, тот схватил и повалил его на землю, а затем убил и его, дрожащего, как убивают (жертвенный) скот. После того как герой умертвил его, ринулся он на других великоколесничных воинов, о Индра царей, которые были погружены в сон, там и тут (настигая) их, трепещущих и дрожащих, подобно тому, кто поставлен убивать скот для жертвоприношения. Затем, искусный в сражении мечами, он выхватил свой меч и принялся рубить на части других (людей) поодиночке, прокладывая себе путь. Потом, заметив отряд воинов, он мгновенно истребил всех тех, что составляли его ядро, пока они все, усталые, спали, отложив оружие.

Лучшим из мечей разил он воинов, коней и слонов, по всему телу его струилась кровь, и был он подобен Антаке, сотворенному Временем. Трижды Драуни оросила кровь: из содрогающихся (тел), с воздетого меча и во время самого удара; словно бы нечеловеческим был облик его, окропленный кровью, когда он разил (врагов) сверкающим мечом, сея величайший ужас.

Пробудившиеся ото сна (воины), оглушенные шумом, взирали друг на друга, а завидев Драуни, пришли в смятение. Кшатрии, сокрушители недругов, при виде такого его облика зажмуривали глаза, принимая его за ракшаса. Устрашающий видом, он несся по лагерю подобно Времени и наконец увидал сыновей Драупади и сомаков, тех, что остались в живых. Встревоженные шумом, сыновья Драупади, великоколесничные воины, услыхав, что убит Дхриштадьюмна, взялись за луки и бесстрашно, о владыка народов, осыпали Бхарадваджу множеством стрел. Затем, пробудившись от шума, Шикхандин и прабхадраки¹⁴⁹ обрушили стрелы на сына Дроны. Но Бхарадваджа, увидев, что те дождем изливают потоки стрел, издал мощный клич, вознамерившись уничтожить неодолимых (воинов). Затем, помня о том, как был убит отец его, в неистовой ярости он соскочил с колесницы и стремительно ринулся (на врага). Могучий (воин), схватил он огромный щит, украшенный тысячей лун, и дивный тяжелый меч, отделанный золотом, и, устремившись к сыновьям Драупади, помчался с мечом по полю брани. И вот этот муж-тигр поразил в бою Пративиндхью¹⁵⁰ прямо в живот, и тот, о царь, пал замертво. Тогда пламенный Сутасома¹⁵¹, поразив копьем Драуни, вновь ринулся на сына Дроны с воздетым мечом, но тот бык-муж отсек Сутасоме руку вместе с мечом, а затем нанес ему удар в бок, и тот рухнул с пробитым сердцем.

Тут отважный Шатаника, сын Накулы¹⁵², подняв обеими руками колесничное колесо, с силой бросил его (Ашваттхаману) в грудь. А тот дваждырожденный¹⁵³, едва Шатаника выпустил колесо, нанес ему такой удар, что тот в беспамятстве рухнул на землю, и тогда (Драуни) отсек ему голову. Вот Шрутакарман¹⁵⁴, схватив железный брус, ринулся на Драуни и мощно ударил его слева в лоб, но тот прекрасным мечом нанес Шрутакарману удар в лицо, так что он замертво пал на землю с изуродованным лицом. На шум к Ашваттхаману ринулся мощнолукий герой Шрутакирти¹⁵⁵ и осыпал его ливнями стрел, но тот, щитом отразив ливни его стрел, отсек ему от тела сверкающую серьгами голову. Тогда Погубитель Бхишмы¹⁵⁶ вместе со всеми прабхадраками принялся отовсюду мощно разить героя разнообразными стрелами и наконец вонзил ему прямо между бровей стрелу с каменным наконечником. Но многосильный сын Дроны, охваченный яростью, настиг Шикхандина и мечом разрубил его надвое. Убив Шикхандина, губитель недругов, обуянный гневом, стремительно бросился тогда к прабхадракам и налетел на остатки воинства Вираты¹⁵⁷. И где ни встречал он, многосильный, сыновей, внуков, союзников Друпады¹⁵⁸, тут же учинял им жестокое избиение. Каких бы иных мужей ни настигал Драуни, искушенный в «путях меча», он всякий раз рубил их своим мечом.

Черная, с красными глазами и пастью, в красных гирляндах, разрисованная красной мазью, облаченная в красные одежды, с арканами в руках, вихрастая, явилась им воочию Ночь Смерти¹⁵⁹, с хохотом надвигаясь (на них), грозными арканами опутывая людей, коней и слонов, влача за собой опутанных арканами бесчисленных претов с лишенными волос головами¹⁶⁰. И в иные ночи, о достойный, те лучшие из воинов видели, как она увлекает за собой погруженных в сон и как Драуни постоянно несет погибель (воинам). Как только разгорелась битва меж ратями куру¹⁶¹ и Пандавов, с тех самых пар являлось им, как и Драуни, это видение. Прежде обреченных судьбою на смерть, исторгая грозные кличи, сокрушал теперь Драуни, приводящий в трепет все сущее. Вспоминая картину минувшего, те герои, настигнутые судьбой, думали: «Вот оно — то самое!» От шума проснулись сотни тысяч лучников в лагере сыновей Панду, и тогда одному он отсек обе ноги, другому — бедро, иным раздробил бока, точно созданный Временем Антака¹⁶². Вся земля, о могучий, была устлана тяжко страдающими, жестоко истерзанными, кричащими (воинами), затоптанными слонами и конями; слышались восклицания: «Что это? Кто это? Что за шум? Что же такое делается?!» Так Драуни явился тогда для них Антакой.

Лучший из воинов, Драуни отправлял в обиталище Смерти перепуганных сторонников Пандавов, а также сринджаев¹⁶³, оставшихся без оружия и воинского снаряжения. Трепеща пред его оружием, объятые ужасом, они вскакивали, ослепшие ото сна, но там и тут падали вновь, лишившись сознания. Со скованными неподвижностью бедрами, утратившие в растерянности силы, дрожащие; они, громко вопя, давили друг друга. И тут Драуни, снова встав с луком в руках на грозно грохочущую колесницу, стрелами принялся отправлять других в обиталище Ямы. И вновь достойнейших из мужей, что наступали издалека, и других героев, которые шли против него, он предавал во власть Ночи Смерти. Так он носился (по лагерю), давя недругов своей колесницей, осыпая их ливнями всяческих стрел. Драуни мчался с ярко сверкавшим щитом, украшенным сотнями лун, и мечом цвета неба; опьяненный побоищем, он поверг в смятение лагерь, о Индра царей, — так слон (возмущает покой) огромного озера. Поднимались от этого шума, о царь, забывшиеся сном воины и, терзаемые ужасом, спросонья бежали кто куда. Иные рыдали беззвучно, (другие же) кричали что есть сил, не находя ни оружия своего, ни одежды. Некоторые, простоволосые¹⁶⁴, даже не узнавали друг друга; одни вскакивали в ужасе, другие брели наугад, кое-кто ронял испражнения, а кто-то истекал мочой.

Кони, слоны, о Индра царей, порвав привязь, налетали один на другого, производя великое смятение. Иные мужи в страхе льнули к земле, а кони и слоны давили их, падающих. В то время, как это происходило, довольные ракшасы громко вопили от радости, о муж-бык, лучший из бхаратов! Сонмища бхутов, о царь, охваченные ликованием, подняли крик, так что мощный шум заполнил собой все стороны света и небеса. Заслышав эти тревожные звуки, слоны и кони без наездников принялись носиться по лагерю, топча людей. Пыль, поднятая ногами бегущих, удвоила темноту ночи в лагере. Когда опустилась такая тьма, люди повсеместно впали в безумие, так что отцы не узнавали своих сыновей, а братья — братьев. Слоны, налетая на слонов, и кони без седоков — на коней, сбивали друг друга, калечили и топтали, о бхарата! Изувеченные, они на бегу сталкивались друг с другом и, обрушивая противника наземь, затаптывали и убивали его. Обезумевшие, еще во власти сна, окутанные тьмою¹⁶⁵, люди истребляли своих же, понуждаемые Временем. Стражники покидали ворота, а главы отрядов — тех, кто был у них под началом, и безрассудно устремлялись прочь, убегая что было сил.

Истребляемые, они и тогда не узнавали друг друга, восклицая: «Отец мой! Сын!» — судьбою лишенные разумения, о могучий! Разбегаясь в разные стороны, покидая своих родных, люди взывали друг к другу, (выкликая) свои родовые имена. Иные лежали на земле, издавая горестные возгласы, а сын Дроны, опьяненный боем, заметив, убивал их. Некоторые из кшатриев, истребляемых на каждом шагу, подавленные ужасом, в безумии устремлялись прочь из лагеря, но едва они, дрожащие, пытаясь уцелеть, выбирались наружу, у входа в лагерь их убивали Крипа и Критаварман. Они не упускали никого, хотя те были без оружия, доспехов и снаряжения, простоволосы, держали у груди просительно сложенные руки и, содрогаясь от ужаса, падали ниц¹⁶⁶. Ни один из выбравшихся за пределы лагеря не был отпущен теми двумя — Крипой и злоумным Хардикьей¹⁶⁷, о великий царь! Они же, стараясь доставить сыну Дроны еще большее удовольствие, с трех сторон наслали на лагерь (огонь), Пожирателя жертв¹⁶⁸. Ашваттхаман, радость отца, носился с мечом в умелых руках по освещенному (пламенем) лагерю, о великий царь! Лучший из дваждырожденных, этим мечом он разлучал с жизнью героев — как тех, что ему противостояли, так и других, убегавших. Иных же воинов отважный сын Дроны в ярости рассекал надвое своим мечом, обрушивая их наземь, — точно (срезал) стебельки сезама.

Земля, о бык-бхарата, была устлана павшими — лучшими из воинов, (отборными) конями и слонами, кричавшими в смертной муке. Когда пали замертво тысячи людей, возникли во множестве (безглавые) кабандхи¹⁶⁹, что вздымались и падали. (Драуни) отсекал (воинам) головы, руки в браслетах вместе с оружием, бедра, подобные слоновьим хоботам, кисти и стопы, о бхарата! Одним, настигая их, Драуни рассекал спину, другим голову, разбивал бока, третьих обращал в бегство, некоторых разрубал пополам, иным отсекал уши, а кому-то, нанося удары по плечам, вбивал голову в тело. Пока он носился так, истребляя великое множество воинов, тьмою лежала грозная ночь, и вид ее был ужасен. Земля являла собой жуткое зрелище: кое в ком еще теплилась жизнь, но тысячи других, множество людей, коней и слонов были убиты. Изувеченные яростным сыном Дроны, они валились на землю, страшную из-за (тел) колесничных коней и слонов, кишевшую якшами¹⁷⁰ и ракшасами.

Одни взывали к своим матерям, другие к отцам, третьи к братьям своим, иные же восклицали: «Такого не совершили в бою даже злобные сыновья Дхритараштры, что сделали с нами, погруженными в сон, эти жестокие ракшасы! Лишь потому что отсутствуют Партхи¹⁷¹, они учинили нам это побоище. Ни богам, ни асурам¹⁷², ни гандхарвам¹⁷³, ни якшам, ни ракшасам не под силу одолеть Каунтею¹⁷⁴, хранимого Джанарданой¹⁷⁵. Добродетельный, правдоречивый, смиренный, сострадающий всему сущему, Партха, Завоеватель богатств¹⁷⁶, не нападет на спящего, на пребывающего в забытьи, на сложившего оружие, на молящего о пощаде¹⁷⁷, спасающегося бегством или простоволосого. Это зло содеяли жестокие ракшасы!» — так причитало, лежа (на земле), множество людей. Одни из них стонали, другие невнятно вскрикивали, и вдруг мгновенно громкий шум побоища утих. Когда земля окропилась кровью, о хранитель земли, страшная пыль сражения улеглась. (Драуни) в ярости погубил тысячи людей, сталкивавшихся меж собой, подавленных и отчаявшихся, точно Пашупати — скот¹⁷⁸. Тех, что лежали, тесно прижавшись друг к другу, и других, спасавшихся бегством, пытающихся укрыться или противостать ему, — всех сразил Драуни. Истребляемые им и сжигаемые (огнем), Пожирателем жертв, воины сами отправляли один другого в обиталище Ямы. К середине той ночи, о Индра царей, Драуни отослал великое воинство Пандавов в места обитания Ямы.

Та страшная ночь, гибельная для воинов, слонов и коней, была той самой, что взращивает радость существ, бродящих в ночи. Появились там ракшасы и разного рода пишачи¹⁷⁹, пожирающие человеческую плоть и пьющие кровь. Грозные желтокожие чудища с зубами, как горные пики, грязные, с косицами на головах, длиннобедрые, пятиногие, с огромными животами, отогнутыми назад пальцами, грубые, бесформенные, грозно вопящие, с коленями колоколом, наводящие ужас, низкорослые, с синими шеями¹⁸⁰, беспредельно жестокие, безжалостные, отталкивающие обличьем, — такими предстали там, сопровождаемые сыновьями и женами, разные виды ракшасов. Напившись крови, иные из них целыми сонмищами, радостные, пускались в пляс, приговаривая: «Вот это подарок! Вот это вкусное подношение!» Жадно поглощали они, кровопийцы, живущие мертвечиной, жир, мозг, кости, лимфу и кровь, пожирали плоть. Некоторые, опившись лимфы, бегали с раздувшимися животами — жуткие кровопийцы, разномастные пожиратели плоти. Десятками тысяч и более — миллионами прибывали туда страшные видом, огромные, жестокие ракшасы. Были на месте великого побоища вместе с теми, что насытились и ликовали, появившиеся во множестве бхуты, о владыка людей!

На исходе ночи вознамерился Драуни покинуть тот лагерь. Рука его, окропленного человеческой кровью, сжимала рукоять меча, и казалось, что они — одно целое, о могучий! Истребивший недругов без остатка, он блистал посреди людского побоища, как (огонь) Очищающий, что обращает в прах все сущее на исходе юги¹⁸¹. Совершив во исполнение обета это деяние, о могучий, сын Дроны, проделавший неодолимый (для другого) путь, избавился от лихорадки (сжигавшей его из-за смерти) отца. Ночью муж-бык вступил в лагерь, где люди были погружены в сон, и теперь, разгромив его, так же в полном безмолвии, он уходил оттуда. Выйдя за пределы лагеря и соединившись с обоими (своими соратниками), о владыка, отважный (Драуни) поведал им радостно обо всем, что содеял, вселяя в них радость. А те, желая сделать ему приятное, с громкими радостными возгласами, хлопая в ладоши, также сообщили ему добрую весть — о том, что истреблены тысячи панчалов и сринджаев. Вот такой, исполненной необычайного ужаса, была та ночь, (когда свершилось) избиение воинов-сомаков, забывшихся сном. Нет сомнения — превратности Времени не избежать: пали здесь те, что нам учинили побоище!

Дхритараштра сказал:

Отчего великоколесничный Драуни прежде не совершил подобного величайшего деяния, радея о победе моих сыновей? Отчего же великолучный сын Дроны совершил это деяние лишь после того, как была уничтожена кшатра? Ты должен мне рассказать об этом.

Санджая сказал:

Только из страха перед (Пандавами) не сделал он этого, о радость куру! Ибо в отсутствие Партхов и мудрого Кешавы¹⁸², а также Сатьяки¹⁸³ было совершено сыном Дроны это деяние, а присутствуй они, и сам Властелин марутов¹⁸⁴ не смог бы уничтожить тех (воинов). И свершилось такое, могучий царь, когда люди спали! Тогда же, учинив беспримерное побоище Пандавам, великоколесничные воины, соединившись друг с другом, восклицали: «Это судьба! Это судьба!» Обнял тогда их обоих довольный Драуни и в величайшей радости молвил такое веское слово: «Убиты все панчалы и все сыновья Драупади¹⁸⁵, сомаки и остатки матсьев¹⁸⁶, — все они уничтожены мной! Теперь, когда мы достигли своей цели, не медля пойдем туда, где находится наш царь (Дурьодхана), и, если он еще жив, сообщим ему эту радостную весть».

Такова в книге «Об избиении спящих воинов» великой «Махабхараты» восьмая глава.

ГЛАВА 9

Санджая сказал:

Истребив без остатка всех панчалов и сыновей Драупади, все вместе отправились они туда, где пал Дурьодхана. Явившись, застали они владыку людей, твоего сына, едва живым и, соскочив с колесниц, окружили его. Увидали они, что он без чувств (лежит) на земле с перебитыми бедрами, о Индра царей, и кровь бьет у него изо рта. Со всех сторон окружало его множество диких зверей, грозных видом, (сновали) поблизости стаи шакалов, готовых сожрать его; с трудом отгонял он зверье, стремящееся его растерзать, корчась на земле от непомерно жестоких страданий. Трое героев — Ашваттхаман, Крипа и Сатвата Критаварман, — тогда как остальные были убиты, — терзаемые горем, стояли вокруг него, великого духом, лежащего на земле, омытого собственной кровью. В окружении трех великоколесничных воинов, обагренных кровью, тяжко вздыхающих, царь воссиял, как алтарь с тремя огнями¹⁸⁷. Глядя на лежащего царя, не заслужившего такой доли, те трое зарыдали в невыносимой тоске. Отирая руками кровь с его лица, в горе оплакивали они павшего в битве царя.

Крипа сказал:

Нет тяжелее (удела, ниспосланного) судьбой: лежит поверженный, омывшись кровью, Дурьодхана, предводитель одиннадцати ратей. Пала наземь рядом с ним, блистающим золотом, его палица, любимейшая среди палиц, украшенная позолотой. Ни в одной битве палица эта не покидала героя, и даже теперь она не оставляет славного (воина), когда он отправляется на небеса. Вот она, отделанная золотом, лежит, согласно дхарме, на ложе рядом с героем, точно любящая супруга. Тот сокрушитель недругов, что был главой посвященных на царство, теперь, поверженный, глотает пыль, — вот какова превратность Времени! Ранее, поверженные им в бою, полегли на землю недруги, а теперь тот царь куру, сам поверженный недругами, лежит на земле. Тот, перед кем сотнями сонмов в страхе склонялись цари, теперь возлежит на ложе героя в окружении хищников! Властитель, которого прежде почитали цари за богатство его, ныне лежит поверженный, — вот какова превратность Времени!

Санджая сказал:

Затем, о лучший из бхаратов, Ашваттхаман, глядя на первого среди царей, возлежавшего (на смертном ложе), принялся горестно его оплакивать: «Называют тебя, о царь-тигр, первым среди всех лучников, подобным Владыке богатств¹⁸⁸, а в бою — учеником Санкаршаны¹⁸⁹. Как же грешный душой Бхимасена, о безупречный царь, углядел изъян у тебя, сильного и во всем удачливого?! Видно, Время могущественнее всего в этом мире, если мы видим тебя, о великий царь, поверженным в бою Бхимасеной! Как же тебя, знающего все дхармы, смог, изувечив, повергнуть низкий, ничтожный и грешный Врикодара?! Видно, Время не превзойти! Вызвав тебя на бой, в битве во имя дхармы¹⁹⁰, но вопреки дхарме (кшатрия), Бхимасена палицей мощным ударом раздробил твои бедра. Позор Юдхиштхире¹⁹¹ — он, низкий, спокойно смотрел, как тот вопреки дхарме придавил ногой голову поверженного в битве! Станут теперь в боях воины порицать Врикодару, доколе будет существовать живое, раз ты изуродован и повержен. О царь, не говорил ли тебе всегда наделенный отвагою Рама, радость ядавов¹⁹²: «Нет равного Дурьодхане, если с ним его палица!» Варшнея¹⁹³, о царь, могучий бхарата, прилюдно славил тебя: „Кауравья — лучший ученик мой в битве на палицах!" Ступил ты на ту стезю, что величайшие святые мудрецы называют славной стезей кшатрия, который пал, не отвратившись от боя.

О Дурьодхана, муж-бык! Не о тебе я печалюсь, — я печалюсь о Гандхари, сыновья которой убиты, равно как и об отце твоем: нищими скорбно будут скитаться они по земле. Позор Кришне Варшнее и злоумному Арджуне, которые, кичась своим знанием дхармы, смотрели, как тебя убивают! И что же скажут все те лишенные стыда Пандавы (царям), владыкам людей: как ими был повержен Дурьодхана? Достойно тебя, о сын Гандхари, муж-бык, погибнуть в сражении, когда идешь на врага в согласии с дхармой. Пали сыновья Гандхари, погибли ее близкие, родичи; какая стезя уготована неодолимому (Дхритараштре), чьи глаза — его мудрость¹⁹⁴? Позор Критаварману, мне и великоколесничному Крипе, что не мы удаляемся на небеса, а тебя, царя, пропускаем вперед, что не следуем мы за тобой, дарующим, что ни пожелаешь, за защитником, радеющим о благе подданных! Позор нам, ничтожнейшим из людей! Благодаря отваге твоей и Крипы, моей и отца моего дома подопечных наших, муж-тигр, были полны сокровищ. Благодаря твоей милости нами вместе с друзьями и родичами совершены многие из важнейших жертвенных обрядов с обильными дарами. Окажемся ли мы в подобном собрании, вместе с которым ты удаляешься вслед за всеми царями?! Мы трое, о царь, оттого, что не следуем за тобой, уходящим высочайшим путем, обречены на мучения, лишенные (права разделить) с тобой (пребывание) на небесах, утратив благоденствие и лишь сохраняя память о твоих благодеяниях! Каким же должен быть тот поступок, благодаря которому мы смогли бы последовать за тобой?

Горестно будем скитаться мы по этой земле, о лучший из куру, и откуда (ждать) нам покоя, о царь, откуда (ждать) счастья, если нет тебя с нами! Когда, удалившись отсюда, встретишься ты, о великий царь, с (павшими ранее) великоколесничными воинами, окажи им почести за меня сообразно заслугам, начиная со старшего. Почтив наставника (Дрону), знамя всех лучников, соблаговоли возгласить, о владыка людей, что ныне повержен мной Дхриштадьюмна, обними царя Бахлику, величайшего колесничного воина, Сайндхаву, Сомадатту и Бхуришраваса¹⁹⁵, обними за меня и других достойнейших из царей, прежде ушедших на небеса, и узнай, благополучны ли те». Произнеся это, Ашваттхаман взглянул на царя, (лежавшего) в забытьи с перебитыми бедрами, и снова заговорил: «О Дурьодхана, если ты еще жив, услышь весть, радующую слух: осталось в живых только семеро среди Пандавов, а из сторонников Дхритараштры — нас трое. Это пятеро братьев (Пандавов), Васудева и Сатьяки, а по другую сторону — я, Критаварман и Крипа Шарадвата. Все сыновья Драупади и сыновья Дхриштадьюмны убиты, все панчалы и остатки матсьев, о бхарата, уничтожены! Вот и свершилось возмездие: лишились Пандавы сыновей, и лагерь их, погруженный в сон, уничтожен вместе с людьми и упряжными животными. Мною, когда я ночью ворвался в лагерь, о владыка земли, тот злодей Дхриштадьюмна был умерщвлен точно так же, как умерщвляют скот!»

И тут Дурьодхана, внимая тем приятным для его души словам, очнулся и произнес: «Чего не сделали для меня ни Гангея¹⁹⁶, ни Карна, ни твой отец (Дрона), то содеяно ныне тобою вместе с Крипой и Бходжей! А раз уничтожен тот низкий предводитель (вражьего) воинства вместе с Шикхандином, я считаю себя ныне сравнявшимся с Магхаваном¹⁹⁷. Да обретете вы преуспеяние, благо вам! Наша новая встреча — на небесах». — И, сказав так, царь куру, многомудрый герои, в молчании исторг праны¹⁹⁸, чем поверг в скорбь соратников. «Да будет так!» — Они обнялись, обняли царя и, оборачиваясь то и дело, взошли на свои колесницы. Тогда, выслушав эту скорбную речь твоего сына, терзаемый горем, на рассвете я поспешил в город. Когда твой сын удалился на небеса, о безупречный, я, снедаемый мукой, утратил дар чудесного видения, дарованный мне святым мудрецом¹⁹⁹.

Вайшампаяна сказал:

Услышав такое о гибели своих сыновей и родичей, тот царь долго и жарко вздыхал, а затем погрузился в думы.

Такова в книге «Об избиении спящих воинов» великой «Махабхараты» девятая глава.

КОНЕЦ СКАЗАНИЯ «ОБ ИЗБИЕНИИ СПЯЩИХ»

1 Санджая — потомственный сута-колесничий царя, прославляющий его подвиги; рассказывает слепому царю кауравов Дхритараштре о происходящем во время битвы Пандавов и кауравов.

2 ...те герои... — оставшиеся в живых после великой битвы трое кауравов; Ашваттхаман, сын Дроны, а также Крипа и Критаварман.

3 Пандавы — сыновья царя Панду, пятеро братьев: Юдхиштхира, Бхимасена, Арджуна, Накула и Сахадева, главные герои «Махабхараты».

4 Мухурта — отрезок времени, равный 48 минутам.

5 ...из-за гибели царя... — т. е. царя Дурьодханы, главы ста братьев-кауравов, смертельно раненного во время битвы.

6 Дхритараштра — слепой царь, отец ста братьев-кауравов, противников Пандавов в борьбе за престол.

7 Бхима — Пандава Бхимасена, один из сыновей Кунти от Панду. Во исполнение данной в собрании кшатриев клятвы во время битвы он перебил палицей ноги каураве Дурьодхане, оскорбившему супругу Пандавов Драупади тем, что обнажил перед ней бедро (Махабхарата 1962, гл. 63), а перед тем как Пандавы проиграли игру в кости, обращался с ней как со служанкой (см. там же, гл. 39, 60).

8 Ваджра — оружие громовника Индры, царя богов, демоноборца, созданное, согласно мифу, из костей мудреца Дадхичи небесным ремесленником Тваштри; в эпической поэтике ваджра символизирует мощь удара и твердость.

9 Гавальгани — имя по отцу суты-сказителя Санджаи.

10 Партхи — сыновья Притхи-Кунти, старшие братья Пандавы: Юдхиштхира, Бхимасена и Арджуна, считающиеся воплощениями богов, соответственно — Дхармы, олицетворяющего религиозный закон, Ваю-Ветра и Индры. Младшие Пандавы — близнецы Накула и Сахадева, сыновья Мадри, считаются сыновьями богов-близнецов Ашвинов.

11 Пандавея — то же: Пандава, сын Панду, здесь: Юдхиштхира.

12 ...стоя на главе ее... — так называемая «царская» метафора (ср. русск. «стоя во главе»), символизирующая победу над недругом; в данном случае не отвечает эпической реальности: победу в битве одержали Пандавы, а не сторонники царя Дхритараштры.

13 Бхима — «Грозный», сокращенное прозвание героя Бхимасены, соответствующее его характеристике.

14 Сбылись слова... Видуры... которым не внял сын мой... — Видура, герой старшего поколения, мудрец-риши, не раз предостерегал царя кауравов от распрей с Пандавами, предрекая поражение кауравов (см: Махабхарата 1962, гл. 66, с. 136; Махабхарата 1976, гл. 85, 86, 93).

15 Критаварман, Крипа и Драуни — трое уцелевших после битвы воинов-кауравов. Критаварман — царь из рода бходжей. Крипа — воин-брах.ман, воплощение Рудры, получивший от него знание военной науки, которой и обучил Пандавов и кауравов, приходясь, таким образом, наставником и тем и другим. Драуни — сын Дроны, имя героя Ашваттхамана по отцу, преимущественно используемое в этой книге, поскольку импульсом к действиям воина является месть за убитого отца.

16 ...злодейски убит был... Дурьодхана... — Словом «злодейски» передано adharmena, «вопреки дхарме», правилам ведения боя.

17 Творящий день (Творец дня) — Солнце.

18 Аста — гора Захода, противопоставляемая горе Восхода — Удая.

19 ...ночь, зиждительница всего мира — букв.: «основательница), «установительница» (dhatri); космологическая метафора содержит идею происхождения мира из космической тьмы. Бог Дхатри («Установитель») в Ведах ассоциируется с зачатием (в том числе и в космогоническом плане) и, очевидно, с идеологемой судьбы (см. Махабхарата 1987: 618, примеч. 59).

20 Куру — царский род, борьба между двумя ветвями которого — Пандавами и кауравами — составляет основной сюжет «Махабхараты». Название древнего индоарийского племени куру, внесшего, наряду с панчалами, основной вклад в сложение цивилизации долины Ганга, восходит к имени легендарного царя Куру (см.: Махабхарата 1990: 289). Здесь: куру — кауравы.

21 Бходжа — прозвание Критавармана, происходящего из царского рода бходжей.

22 Дрона — воин-брахман, военный наставник Пандавов и кауравов. Сын Дроны — то же: Драуни, Ашваттхаман.

23 Бхарата — bharata, «потомок Бхараты», именование по общему предку членов царского рода племени куру — Пандавов и кауравов; здесь: обращение к царю Дхритараштре.

24 Кауравья — здесь; обращение к царю кауравов Дхритараштре.

25 Супарна — «Прекраснокрылый», имя мифической птицы Гаруды, ваханы — ездового животного и символа Вишну.

26 Антака — «Несущий конец», бог смерти Яма.

27 Наука о пользе — букв.: артхашастра.

28 Дхарма кшатрия — воинский долг представителей второго, следующего за брахманами, высшего сословия (варны) древнеиндийского общества, состоящий в том, чтобы честно сражаться, не отступая с поля брани. Дхарма в широком смысле — универсальный надличностный религиозный закон индуизма, определяющий жизнь индивида, общества и космоса в целом. Этическая проблематика данной книги эпоса сосредоточена вокруг правил ведения боя — кшатрийской дхармы.

29 Панчалы — народность страны Панчала, располагавшейся к западу и юго-востоку от территории куру в верховье Ганга. Царские роды панчалов и Пандавов связаны союзничеством и родством: Драупади, супруга Пандавов, — дочь царя панчалов Друпады; панчалы сыграли важную роль в сложении культуры долины Ганга.

30 Врикодара — «С утробой волка», прозвание героя Бхимасены, не имеющее негативной окраски, объясняемое его способностью переварить даже смертельный яд.

31 Вадитры — музыкальные инструменты, которые входят, наряду с боевыми раковинами и барабанами, в состав воинской атрибутики.

32 Панду — царь, сын Кришны Двайпаяны Вьясы, называемого традицией создателем «Махабхараты». Сыновья Панду — пятеро братьев Пандавов, являющихся, по небесной родословной, сыновьями богов (см. примеч. № 10).

33 Время — Кала, смертоносный аспект судьбы.

34 Речь воина-брахмана Крипы (2. 2 — 19) относительно обусловленности успеха в достижении цели обязательным сочетанием двух факторов — благоприятствования судьбы и собственных деятельных усилий человека — представляет особый интерес для изучения эпического мировоззрения (в частности, теории кармы).

35 Парджанья — ведийское божество грозовой тучи, в эпосе сливается с Индрой как богом плодородия (см.: Махабхарата 1987: 682, примеч. 50).

36 Муж-бык — часто употребляемая в эпосе «животная метафора» (ср. «муж-тигр»), подчеркивающая физическую мощь воина (подробно см.: Махабхарата 1987: 604, примеч. 7; Невелева 1991, с. 129 — 132).

37 Мир живущих — jivaloka, мир живых, противопоставляемый миру умерших.

38 Гандхари — супруга царя Дхритараштры, мать ста братьев-кауравов, родом из страны Гандхары на территории Северного Панджаба, в месте впадения реки Кабул в Инд. Дхритараштра, Гандхари и Видура — те старшие в роду, у которых и надлежит просить совета.

39 ...речь... сообразную с дхармой и артхой... — Дхарма как религиозный долг (см.: примеч. 28) и артха, полезная деятельность во имя благополучия индивида, представляют собой две из четырех высших целей (ценностей) человеческой жизни (остальные: кама — наслаждение и порождение потомства, мокша — религиозное освобождение).

40 Праджапати — Владыка живущих, древнее божество, в эпосе передающее свое имя и с})ункции богу-творцу Брахме.

41 Варны — четыре сословия древнеиндийского общества: брахманы (жречество), кшатрии (воины), вайшьи (земледельцы, торговцы) и шудры (обслуживающие три высшие сословия).

42 ...отправиться стезей царя... и отца моего — метафорическое выражение понятия «принять смерть в бою».

43 ...подобно Магхавану, напавшему на данавов. — Магхаван — Щедрый, Даритель, прозвание Индры (древнее имя-заклинание, ср. Шива — милостивый по отношению к грозному Рудре), связанное, очевидно, с ролью Индры как божества дождя, подателя урожая. Данавы — сыновья Дану, разряд демонов. Демоноборчество Индры является темой большого числа батальных сравнений.

44 Дхриштадьюмна — сын царя панчалов Друпады, брат Драупади, супруги Пандавов. Во время битвы Дхриштадьюмна воскликнул: «Ашваттхаман убит!», не уточнив, что речь идет о боевом слоне, а не о сыне Дроны. Горюя, Дрона сложил оружие и был вероломно сражен, что и объясняет ненависть Драуни к виновнику смерти отца.

45 ...как... Держащий в руке (лук) Пинаку... Рудра, (уничтожающий) скот. — Отношение эпического Шивы, вобравшего в себя черты древнего божества-Стрелка и ведийского Рудры, к домашнему скоту двойственно: он может наслать порчу, но, умилостивленный, ограждает его от напастей. Этим сравнением открывается ряд уничижительных уподоблений воинов из стана Пандавов мелкому скоту, приносимому в жертву.

46 ...заставлю... следовать тяжкой стезей Дурьодханы, Карны, Бхишмы, а также владыки синдху — метафорическое выражение — «обреку на смерть», которую уже приняли перечисленные герои. Дурьодхана — главный из ста братьев-кауравов; Карпа — старший брат Пандавов, рожденный их матерью Кунти до брака с Панду, отвергнутый своими братьями и выступающий как полководец кауравов; Бхишма — герой старшего поколения, дед кауравов и Пандавов, возглавлявший, как и Карна, войско кауравов; владыка синдху — царь Джаядратха, правитель северо-западной страны Синдху-Саувира, сторонник кауравов.

47 ...так... (разбивают) голову скоту — одно из сравнений, варьирующих ритуально-мифологическую тему «битва-жертвоприношение», имеющих в данном случае уничижительный по отношению к жертве оттенок.

48 Гаутама — сын Готамы, патронимическое имя Крипы.

49 Тот, в чьей руке ваджра — прозвание Индры по его оружию.

50 Сатвата — этническое прозвание Критавармана, принадлежащего к роду сатватов, входившему в состав племени ядавов.

51 Здесь и далее восхваление Крипой мощи Ашваттхамана имеет целью укрепить собственный воинский дух и решимость соратника накануне боя (о типологическом сходстве подобных монологов с заговором и другими приемами воинской магии см.: Махабхарата 1990: 257, примеч. 218).

52 Сын Огня — эпический бог-воитель Сканда, военный предводитель богов, считающийся сьшом Шивы, идентифицируемого с Огнем.

53 Царь богов — Индра, земными аналогами которого мыслились эпические цари.

54 ...возгласишь... свое имя... — Крипа пытается убедить Ашваттхамана действовать в согласии с правилами ведения боя, по которым необходимо, вызьшая противника на бой, назвать свое имя.

55 Шакра, погубивший великих асуров. — Шакра — Мощный, именование Индры; асуры — демоны, «титаны» древнеиндийской мифологии, противники богов. Данное сравнение типично для батальных контекстов эпоса (ср. примеч. 43).

56 ...словно яростный Погубитель всех данавов — войско дайтьев. — Погубитель всех данавов — Индра; данавы и дайтьи — сьшовья соответственно Дану и Дити от Кашьяны, разряды демонов, практически не различающиеся меж собой (ср. батальные сравнения вьппе — примеч. 43, 55).

57 ...отправимся на небеса — «метафора смерти», подразумевающая эквивалентность религиозных заслуг — достижения небес гибелью в честном бою и посредством жертвоприношения.

58 ...что охраняемы Васудевой и Арджуной... — Во время битвы Кришна-Васудева был колесничим Пандавы Арджуны, своего родственника, друга и частичного вонлогцения. Васудева — имя бога-героя Кришны, формально являющееся патронимом (сьш Васудевы), пшроко распространенное в индуистской, особенно философской традиции.

59 Махендра — букв.: Великий Индра, одно из распространенных его именований.

60 ...долг и польза — букв.: «дхарма и артха» (см. примеч. 39).

61 ...все, что предписано... — agaman sarvan; агамы — древнеиндийские религиозно-философские трактаты в форме сутр, кратких изречений; большинство агам относится к джайнизму или шиваизму.

62 Лакшми — богиня царской удачи, преуспеяния и благоденствия; по древнеиндийским представлениям, сопутствует праведному царю.

63 Таковы правила честного боя, нарушение которых ведет к попранию воинской дхармы.

64 Преты — враждебные человеку духи, подчиненные богу смерти Яме.

65 Нарака — подземный мир, примерное соответствие европейскому аду.

66 ...ляжет пятном на тебя, красным на белом... — сложная символика цвета в древнеиндийской культуре, в данном случае близка универсальной: красное — кровь, смерть, а белое — чистота, незапятнанность.

67 ...Карна... был убит... (Арджуной). когда колесо его колесницы увязло (в расселине). — Таков финал поединка, которым завершается восьмая книга эпоса — «О Карие». Драуни перечисляет случаи, когда герои Пандавы во время битвы одерживали победу, вероломно попирая этику боя (подобная противоречивость героических образов послужила в XIX в. основанием «теории инверсии» А.Хольцманна, согласно которой первоначально героями эпоса были не Пандавы, а кауравы).

68 Шикхандин — сын царя панчалов Друпады, родившийся девочкой. Поэтому во время великой эпической битвы Бхишма отказался сражаться против Шикхандина и был предательски убит Пандавами.

69 Бхуришравас — воин, сын царя Сомадатты.

70 Ююдхана — он же: Сатьяки, герой из рода ядавов.

71 Шарадвата — патронимическое имя Крипы.

72 ...если будет убит... так, как убивают скот... — См. примеч. 45.

73 Ведийское жертвоприношение яджня с возлиянием масла в огонь в пределах системы «битва — жертвоприношение» противопоставляется здесь кровавому жертвоприношению животных.

74 Здесь и далее в описании этого существа-бхуты преобладают шиваитские ассоциации.

75 Хришикеша — в ед. ч. имя Вишну-Кришны.

76 Огонь Вадавамукха — огонь конца мира, вырывающийся из пещеры «Пасть кобылицы» (что и означает название), ассоциируется с Шивой, разрушителем вселенной.

77 ...в конце юги. — Имеется в виду мировой период, махаюга, состоящий из четырех веков: Крита («Совершенный», т.е. Золотой век), Трета, Двапара и Кали; завершается махаюга вселенской катастрофой пралая.

78 ...палицу, подобную Индрову знамени... — В поэтической системе эпоса знамя Индры, аналог космического столпа, символизирует огромную величину.

79 Джанардана — в ед. ч. имя Вишну-Кришны.

80 Шастры — религиозно-дидактические трактаты.

81 Жезл судьбы — пример сближения образов Ямы, бога Смерти, атрибутом которого является жезл-данда, и судьбы в фаталистическом ее понимании.

82 Махадева — букв.: Великий бог, именование Шивы, одного из великих, наряду с творцом Брахмой и хранителем мира Вишну, индуистских богов, считающегося разрушителем вселенной.

83 Капардин — имя Шивы — Носитель капарды. т.е. прически отшельника, волосы которого собраны в узел, формой напоминающий раковину-капарду; имя соотносится с ипостасью Шивы как аскета-йогина. Иная трактовка этого имени связана с пониманием капарды как монеты или игральной кости и ассоциируется с ролью Шивы при инициации.

84 Бхага — созвездие Уттара-Пхальгуни, состоящее из двух звезд.

85 Житель гор — Гириша, одно из имен Шивы, излюбленным местопребыванием которого, как и его ведийского аналога Рудры, считаются горы.

86 Стхану — Столп, Недвижимый; имя Шивы, связанное с одной из сторон его образа — аскет-йогин, а также с фаллическим аспектом его мифологии. Этим именем открывается эпический гимн — прославление Шивы путем перечисления его имен и характеристик.

87 Шива-Рудра — сопряжение двух этих имен указывает на ведийскую линию в формировании сложного образа эпического Шивы.

88 Шарва — Стрелок, древнее божество, в эпосе слившееся с Шивой; в эпическом мифе о сожжении Тройного демонского города, Трипуры, Шива-Шарва — владетель пламенной стрелы.

89 Ишана, Ишвара — оба имени означают «Властитель» и могут относиться как к Шиве (в данном случае), так и к Вишну, верховным богам индуизма.

90 Податель даров — в гимновом обращении к божеству — «наводящее» определение, призванное побудить бога исполнить просьбу адепта.

91 Бхава — именование Шивы.

92 Бхавана — Творец, Созидатель, имя Шивы, которое может относиться также и к Вишну.

93 Синешеий — то же: Синегорлый (Нилакантха), имя Шивы, выпившего ради спасения мира смертельный яд, появившийся после пахтания океана богами и демонами.

94 Нерожденный — т.е. существующий извечно, эпитет, определяющий бога вообще.

95 Шакра — Могучий, имя Индры, здесь: Шива.

96 Разрушитель жертвоприношения — именование Шивы; разгневанный тем, что боги не выделили ему доли жертвы, Шива нарушил их жертвоприношение (см. гл. 18).

97 Вишварупа — Являющий собою все, т. е. Вселенную, здесь: Шива; именование относится и к Вишну-Кришне как к богу тотальности.

98 Вирупакша — с необычными глазами, имя Шивы, имеющего третий глаз на лбу.

99 Имеющий множество проявлении — определение главных богов индуизма, отражающее аватарный аспект их мифологии, а также всеохватность присутствия.

100 Ганы — злые духи, сопровождающие Шиву; со становлением культа его сына Ганеши, Владыки ганов, становятся его спутниками. О значении термина гана см.: Vasilkov 1990.

101 ...бритоголовому брахмачарину с косицею на затылке... — Имеется в виду одна из главных ипостасей Шивы, предстающего аскетом; брахмачарин — первая из четырех стадий жизни — ашрам, когда ученик живет в семье учителя-гуру, исполняя обязанности по дому, изучая Веды и соблюдая обеты, важнейший из которых — обет целомудрия.

102 Сокрушитель Трипуры — имя Шивы, сжегшего Трипуру, Тройной город демонов на небесах.

103 Синегорлый — то же: Синешеий (см. примеч. 93).

104 Шукра — планета Венера и ее регент Ушанас; здесь, возможно, Шукра означает «Семя» как источник жизни, что соответствует мифологии Шивы.

105 Всесозидатель — определение, относящееся обычно к Брахме. Для молитвенного обращения к божеству в эпосе, как и в «Ригведе», характерно сосредоточение вокруг его имени эпитетов, свойственных другим богам.

106 Брахман — Абсолют, основа мироздания, коррелят индивидуального Атмана.

107 Треокий — Шива; в Ведах имя трактуется как «имеющий трех матерей (или сестер)» согласно троичной схеме мироздания; в эпосе три глаза Шивы — солнце, луна и огонь.

108 Гаури — супруга Шивы, в эпосе часто отождествляется с Умой.

109 Кумара — Юный, имя Сканды, отцом которого, согласно эпическому мифу (см.: Махабхарата 1987: 444 — 460), является Шива-Огонь. Имя связано с «героическим детством» бога — временем совершения его главных подвигов, а также объясняется ассоциацией Сканды с духами — губителями детей; умилостивленные, те же духи выступают их охранителями.

110 ...чья вахана... бык... — Ваханой (ездовым животным) и эмблемой Ш ивы является бык Нандин, в культе иногда замещающий бога.

111 Носящий тело как одеяние — т.е. нагой, характеристика Шивы-аскета и связанных с ним персонажей (в частности, риши Дурвасаса).

112 ...носителю лучшего оружия со стрелами... — Шива зовется Пинакином — Владетелем лука Пинака, а также Шарвой-Стрелком.

113 ...к пребывающему в далеком южном краю... — Данная характеристика связывает Шиву с Ямой, богом Смерти, ассоциируемым с югом, а также косвенно указывает на южноиндийские истоки сложения образа.

114 Макара — морское чудовище, имеющее сходство с крокодилом, акулой и т. п., символ Камы, бога любви.

115 Шатодары — букв.: «имеющие сто утроб», разряд спутников Шивы.

116 Индра царей — «царская» метафора, подчеркивающая главенство определяемого в том или ином отношении; здесь «царь над царями» — возвеличительное обращение к слепому царю Дхритараштре, бессильному после поражения кауравов (пример инерционности подобного словоупотребления, преследующего, однако, в сходных ситуациях в некотором роде психотерапевтическую цель).

117 Стихи 15 — 45 представляют собой образец эпического каталога, имеющего в композиции текста мнемотехническую функцию и отмеченного тенденцией к полноте перечня.

118 Шатагхни — «разящее сотнями», оружие (вероятно, бревно с шипами) для отражения с крепостной стены нападающего врага.

119 Бхушунди — вид оружия (возможно, огнемечущего).

120 ...будто... слоны во время истечения мады. — В период муста, когда у слонов из височных желез выделяется жидкость, животные воинственны; сравнение типично для батальных контекстов.

121 То есть Шивы.

122 Троемирие — древнеиндийская структура мироздания включает, наряду с земным миром людей, небесный и подземный миры, соответственно богов и демонов. Типологически поздние представления эпоса связаны с понятием множества миров.

123 ...обретя восьмеричную власть... — т.е. полную царскую власть с необходимыми регалиями (страна, город, знамя, зонт и т.д.).

124 Бхакты — последователи религиозного вероучения бхакти, эмоциональной формы богопочитания.

125 Мысль, речь и действие — индоевропейская формула, в рамках ритуальной культуры объемлющая три ее уровня: идеологию, учение и обрядность (см.: Семенцов 1981).

126 Сома — авестийское «хаома», растение, отождествляемое обычно с горной эфедрой. Выжимавшийся из него в ведийском ритуале сок в смеси с молоком, медом и другими ингредиентами отмечен галлюциногенными свойствами.

127 Веды — древнейшие памятники индийской словесности: «Ригведа» — собрание священных гимнов богам, «Яджурведа» — веда жертвенных заклинаний, «Самаведа» — канон мелодики; четвертая, «Атхарваведа», собрание магических формул, канонизирована позже трех других.

128 Держатель трезубца — именование Шивы по его характерному атрибуту — копью «тришула».

129 Махешвара — Великий владыка, имя Шивы (ср. Иша, Ишана, Ишвара — имена, повторяющие звуки его основного имени).

130 Парвати — Дочь гор. Горянка, имя супруги Шивы, дочери Химавана.

131 ...сонмами бхутов — bhotaganan или: бхутами и ганами.

132 Синтетическое сравнение, воспроизводящее эпическую идеологему «битва — жертвоприношение».

133 Ангирасы — род ведийских риши, святых мудрецов, связанных с почитанием огни и славившихся искусством исполнения ведийских гимнов.

134 Атман вселенной — согласно философии веданты, верховная субстанция мироздания.

135 Гуны — три природных начала: тамас — источник невежества, косности; раджас — активное, деятельное начало; саттва — умиротворенность, терпение. Обнаруживающее себя в древних упанишадах, учение о качествах субстанции-пракрити развивается философской системой санкхья; на него опирается теория этической мотивации человеческой деятельности.

136 ...Бхагаван принял свой телесный облик... — В эпосе богоявление предваряет ответный дар от адресата гимнового прославления.

137 Ракшасы — демоны-людоеды, мешающие жертвоприношениям, нападающие по ночам; в отличие от асуров, опасны, как и бхуты, не богам, а людям.

138 Сомаки — члены династии панчалов (в частности, сыновья Драупади), называемые так по имени родоначальника Сомаки.

139 ...удалились высочайшим путем... — «метафора смерти» как высшего пути; имеет тот же смысл, что и «удалиться на небеса».

140 Кшатра — сословие воинов-кшатриев, вторая из высших варн древнеиндийского обгцества (см. П[)имеч. 41).

141 ...мчась наподобие Времени... — Время-Кала в смертоносном аспекте в батальных контекстах сближается с Ямой, богом Смерти.

142 Панчалья — этническое прозвание Дхриштадьюмны, происходящего из царского рода панчалов.

143 Дрона, отец Ашваттхамана, был военным наставником обеих противостоящих сторон эпоса.

144 ...точно лев на... слона... — Подобные батальные сравнения эпоса традиционно свидетельствуют о равенстве соперников в бою.

145 Отправив... в обиталище Ямы — одна из многочисленных в эпосе «метафор смерти», связанная с переме1цением (ср. «отправиться на небеса»), в которой Яма предстает в своей древнейшей ипостаси — царя небес, «гостить» к которому отправляются земные цари (ср. «отправиться гостями к Индре» — метафора на тему архаического «обмена»-потлача).

146 Бxaрaдвaджa — «потомок Бхарадваджи», родовое имя Ашваттхамана, сына Дроны; мудрец-риши Бхарадваджа, известный в Ведах, приходится отцом Дроне.

147 Уттамауджас — воин из стана Пандавов.

148 Юдхаманью — воин, сражавшийся на стороне Пандавов.

149 Прабхадраки — воины, союзники панчалов.

150 Пративиндхья — сын Драупади от Юдхиштхиры, старшего из пятерых братьев Пандавов.

151 Сутасома — сын Драупади от Бхимасены, второго по старшинству Пандавы.

152 Накула — один из младших братьев-близнецов, сыновей Панду (согласно небесной родословной — близнечной пары богов Ашвинов).

153 Дваждырожденный — обычно брахман или кшатрий, прошедший посвящение и обретший знание Вед, что считалось вторым рождением. В эпосе так называют чаще всего брахманов, поэтому здесь подчеркивается брахманское происхождение сына Дроны, Ашваттхамана.

154 Шрутакарман — сын Сахадевы, одного из младших Пандавов, брата-близнеца Накулы.

155 Шрутакирти — сын Арджуны, одного из старших братьев Пандавов.

156 Погубитель Бхишмы — герой Шикхандин, против которого Бхишма не стал сражаться — в прошлом рождении тот был девушкой, — и был убит вопреки правилам ведения честного боя.

157 Вирата — царь матсьев, живших на территории современного Раджастхана; тринадцатый год своего изгнания Пандавы живут под чужими личинами в его царстве (см.: Виратапарва, 1967).

158 Друпада — царь панчалов, отец Драупади, супруги Пандавов, и Дхриштадьюмны, убившего Дрону, отца Ашваттхамана.

159 ...с арканами в руках... Ночь Смерти — Каларатри, ночь конца мира, часто идентифицируется с Дургой, супругой Шивы; арканы — атрибут бога смерти Ямы.

160 ...с лишенными волос головами. — Безволосость, наряду с наготой, в сочетании с красным цветом ассоциируется со смертью.

161 Здесь «куру» употребляется в значении «кауравы», тогда как обычно «куру» как родовое название относится и к кауравам, и к Пандавам.

162 Антака — бог Яма выступает здесь олицетворением Смерти.

163 Сринджаи — народность, союзная нанчалам, сторонникам Пандавов.

164 Простоволосые — т.е. с распущенными волосами, знак траура или близости смерти.

165 ...окутанные тьмою... — букв.: тамасом, который, согласно учению о трех гунах (см. примеч. 133), является источником заблуждений.

166 Вновь и вновь подчеркивается нарушение воинской этики воинами, напавшими ночью на спящий лагерь.

167 Хардикья — сын Хридики, царь Критаварман.

168 ...наслали на лагерь (огонь). Пожирателя жертв. — Не случайно употребление именно такого обозначения огня — по главной ритуальной функции — в контексте ассоциаций битвы с жертвоприношением.

169 Кабандхи — безглавые трупы-чудовища.

170 Якши — воинственные полубоги амбивалентной природы.

171 ...отсутствуют Партхи — сыновья Притхи-Кунти, то есть старшие братья Пандавы, отсутствовали, когда лагерь подвергся нападению: их увел Кришна «во имя их блага».

172 Асуры — некогда братья, а в эпосе — противники богов, демоны.

173 Гандхарвы — полубоги, небесные музыканты. О предыстории эпического образа см.: Vasilkov 1990.

174 Каунтея — здесь: Арджуна, сын Кунти; так же именуются Юдхиштхира и Бхимасена.

175 ...хранимого Джанарданой — т.е. Кришной, другом, родственником и покровителем Пандавов.

176 Завоеватель богатств — имя Арджуны как идеального царя-воина.

177 ...молящего о пощаде... — букв.: «сложившего ладони у груди», т. е. в ритуальной позе.

178 ...погубил... точно Пашупати — скот. — Пашупати, Владыка скота, — древнее имя Шивы-Рудры, бога, опасного для домашнего скота и одновременно ему покровительствующего.

179 Пишачи — разновидность демонов, пожирателей трупов.

180 ...с синими шеями — ракшасы-нилакантхи; Нилакантха, Синешеий — одно из имен Шивы, горло которого посинело от выпитого яда, появившегося при пахтании океана богами и демонами.

181 ...как (огонь) Очищающий, что обращает в прах все сущее на исходе юги. — Согласно эсхатологическим представлениям индуизма, Шива, разрушающий мироздание в конце мирового периода, идентифицируется с огнем. Имя Агни — Павака, Очищающий, связано в данном случае с очистительной ролью космической катастрофы, пралаи.

182 Кешава — Волосатый, именование-характеристика Кришны, очевидно, по этническому признаку; по традиции, имя Кешава связывается с мифом о происхождении Кришны, который родился от черного волоска Вишну, проникшего во чрево его матери Деваки.

183 Сатьяки — он же: Ююдхана, Шайнея, т.е. внук Шини, герой из рода ядавов, подвластного Кришне.

184 Властелин марутов — Индра, которого в Ведах сопровождают боги грозовой бури — маруты.

185 Драупади — супруга пятерых братьев Пандавов, дочь царя панчалов. Ашваттхаман покарал сыновей Драупади за то, что ее брат убил его отца.

186 Матсьи — дружественная Пандавам народность, населявшая территорию современного Раджастхана.

187 ...алтарь с тремя огнями. — Имеются в виду три жертвенных огня: гархапатья, дакшина и ахавания.

188 Владыка богатств — бог Кубера.

189 Санкаршана — древнее божество, по-видимому, аборигенного происхождения, в эпосе слившееся с Баларамой (Баладевой), который считается братом Кришны-Васудевы.

190 ...В битве во имя дхармы... — Согласно эпическим воззрениям, Пандавы, при всех нарушениях ими воинской этики, воплощают собой дхарму — закон, долг, справедливость, тогда как кауравы представляют адхарму, беззаконие, что и обрекает их на погибель.

191 Юдхиштхира — старший из братьев Пандавов, по небесной родословной — сын бога Дхармы и его частичное воплощение; не противится, однако, попранию кшатрийской дхармы.

192 Рама, радость ядавов — то же: Баларама, Баладева, старший брат Кришны, изначально — родственное последнему божество земледелия. Ядавы — племя, из которого происходят Кришна и Баларама.

193 Варшнея — Владыка вришниев, титул-именование Кришны и его брата Баларамы; здесь относится к последнему.

194 ...чьи глаза — его мудрость — индивидуальная метафора, определяющая слепого Дхритараштру как «провидящего мудростью»; противоречит характеру царя, потакающего своему злонамеренному сыну Дурьодхане (образец автоматического использования возвеличительной характеристики; ср. примеч. 116).

195 Бахлика — царь старшего поколения, сторонник кауравов. Сайндхава — Джаядратха, царь синдху и саувиров. Сомадатта — сын царя Бахлики. Бхуришравас — сын Сомадатты, внук Бахлики.

196 Гангея — царь Бхишма, считающийся сыном богини-реки Ганги.

197 Магхаван — бог-воитель Индра.

198 ...исторг праны... — т. е. умер, одна из многочисленных в эпосе метафор смерти. Ирана — жизненное дыхание, основа жизнедеятельности; во мн. ч. — пять видов воздушных потоков в организме человека: 1) прана — собственно дыхание; 2) апана — направленный книзу ток, в сочетании с праной — вдох и выдох; 3) вьяна — токи, распределяющиеся между двумя предыдущими; 4) удана — ток, собирающийся в горле; 5) самана — сосредоточенный в центре тела пищеварительный ток.

199 ...дар чудесного видения, дарованный мне святым мудрецом. — Накануне великой битвы риши Вьяса дарует Санджае способность наблюдать сражение и рассказывать обо всем происходящем слепому царю Дхритараштре, не участвующему в бою. Царский колесничий Санджая, обращаясь к своему владыке, выступает, таким образом, одним из рассказчиков эпоса, его батальных сцен.