Сказание о приношении воды. Главы 26-27.

Махабхарата

Стрипарва (Книга о жёнах)

Главы 26-27

Сказание о приношении воды

ГЛАВА 26

Васудева сказал:

Восстань, восстань, о Гандхари, не предавайся скорби¹. Ведь это по твоей вине истреблены кауравы! Ибо ты (всем) предпочитаешь своего сына, глубоко порочного, завистливого, обуянного безмерной гордыней Дурьодхану; в злодее, (человеке) жестоком, диком в ярости своей, не внемлющем наставлению старших — ты видишь праведника. Зачем же ты собственную вину хочешь переложить на меня! Всякий, кто чрезмерно скорбит об умершем или погибшем, — из одной беды в другую впадает, удваивается его горе!

Для (грядущего) подвижничества вынашивает плод брахманка; скакуна, чтобы ношу носил, — кобылица; слугу (рождает) шудрянка, пастуха — женщина-вайшья. Такие же, как ты, царевны (рождают сына) для (грядущей) смерти в битве.

Вайшампаяна сказал:

Выслушав неприятный ей ответ Васудевы, умолкла Гандхари и (лишь) взглядом выражала (теперь) свою скорбь. А царственный мудрец Дхритараштра, подавив в себе помрачение скорби, рожденное недостатком знания, обратился с вопросом, праведный душою, к Юдхиштхире, Царю Праведности: «Тебе известно число воинов, оставшихся в живых: назови мне также и число убитых, если знаешь его, о Пандава!»

Юдхиштхира сказал:

Один миллиард шестьсот шестьдесят миллионов и двадцать тысяч человек пало в той царской битве. В живых осталось двадцать четыре тысячи сто шестьдесят пять героев, о Индра царей!

Дхритараштра сказал:

Каким же посмертным путем ушли эти достойнейшие из мужей, о Юдхиштхира? Поведай мне, о мощнодланный; ведь ты, я полагаю, всеведущ!

Юдхиштхира сказал.

Те, кто с радостью принесли тела свои в жертву (на огне) величайшей из битв² — ушли, истиннодоблестные, в миры, подобные миру Царя богов³. Те, кто пали в бою, сражаясь, но без упоения боем, лишь повинуясь мысли «Надо умереть!» — те пошли к гандхарвам⁴. Те, кто на поле брани обратились в бегство, просили (о пощаде), — приняв смерть от меча, пошли к гухьякам⁵. Те великие духом, кто, оставшись без оружия, вынесли от врагов жестокие мучения, кто, запретив себе стыд (бегства), шли в битве прямо на врага, кто, всецело преданные дхарме кшатриев, пали, изрубленные острыми мечами, — те герои, осиянные (славой), направились в обитель Брахмы⁶. А те, кто каким-либо (иным) образом приняли смерть на поле битвы⁷, — те все попали к северным куру⁸, о царь!

Дхритараштра сказал:

Сын мой, силой какого знания ты видишь все это, словно один из совершенных⁹? Скажи мне это, если только мне дозволено услышать, о мощнодланный!

Юдхиштхира сказал:

Некогда по твоему приказу, о почтенный, странствовал я в лесах, совершая паломничество к тиртхам; (вот тогда) и была дарована мне эта милость. Я встретил божественного риши Ломашу¹⁰ и от него принял это знание; а «чудесное око» я обрел еще раньше благодаря джняна-йоге¹¹.

Дхритараштра сказал:

По совершении должных обрядов, да будут преданы огню тела и тех из народа нашего, у кого есть родственники, и тех, о ком некому позаботиться, о бхарата! Поскольку дела очень много, сынок, мы сами займемся лишь теми, для кого некому исполнить обряд, и теми, кто в этой жизни не разводил своего жертвенного огня¹². Что же касается тех, чьи тела сейчас растаскивают орлы и стервятники, — они все обретут (посмертные) миры по делам своим, о Юдхиштхира!

Вайшампаяна сказал:

Выслушав это, многомудрый Юдхиштхира, сын Кунти, отдал распоряжения Судхарману¹³, Дхаумье и колесничему Санджае, многосведущему Видуре, каураве Юютсу, всем колесничим и слугам во главе с Индрасеной: «Повелите, почтенные, исполнить для них все заупокойные обряды — чтобы никто не остался без тела из-за того, что некому о нем позаботиться¹⁴!» Повинуясь приказу Царя Справедливости, досточтимые Кшаттри и возничий Санджая, Судхарман с Дхаумьей и другие, во главе с Индрасеной, заготовив поленья сандалового дерева, алоэ и калийяка, очищенное коровье масло и масло сезамовое, благовония, шелковые одежды и груды всякого дерева г разбитые колесницы и всевозможное оружие, — со всей тщательностью развели погребальные костры и на них в соответствии со всеми обрядовыми предписаниями, сохраняя полное самообладание, одного за другим, по старшинству предали царей сожжению. На кострах, жарко пылавших от вылитого на них в изобилии жертвенного масла, они сожгли царя Дурьодхану с сотней его братьев, Шалью, царя Шалу, Бхуришраваса, царя Джаядратху и Абхиманью, о бхарата; сына Духшасаны¹⁵ и Лакшману, и царя Дхриштакету; Бриханту, Сомадатту и сотню сринджаев; царя Кшемадханвана и Вирату с Друпадой; Шикхандина и панчалийца Дхриштадьюмну из рода Пришаты; доблестного Юдхаманью и Уттамауджаса; царя Косалы и сыновей Драупади; Шакуни и сына Субалы; Ачалу, Вришаку и царя Бхагадатту; Карну Вайкартану вместе с его неукротимым сыном; великих лучников Кекаев, великоколесничных тригартов; Гхатоткачу — Индру ракшасов, а также брата Баки; царя Аламбусу и царя Джаласандху; а также сотни и тысячи других царей, о царь!

Для некоторых из великих духом царей справляли питримедху¹⁶, для других пели саманы, по третьим причитали. От грома саманов и ричей, от рыдания женщин в ту ночь все живое впало в оцепенение. Бездымно пылающие очистительные огни сияли (в окружающем их мраке) словно светила на небе в окружении туч. По воле Дхритараштры распорядился Видура, чтобы тела всех (героев), явившихся сюда из разных (дальних) стран и не имеющих родственников, которые бы о них позаботились, были собраны, сложены тысячами в груды; затем множество (людей), исполненных участия, но сохранявших самообладание, предало их сожжению. Совершив для них все необходимые обряды, царь куру Юдхиштхира поставил во главе (процессии) Дхритараштру и двинулся по направлению к Ганге.

Такова в «Книге о женах» великой «Махабхараты» двадцать шестая глава.

ГЛАВА 27

Вайшампаяна сказал:

Достигнув благостной, посещаемой святыми людьми, богатой заводями, с пологими, покрытыми лесом берегами, многоводной Ганги, сбросив с себя украшения, верхние части одежд и головные уборы¹⁷, все женщины рода куру, тяжко страдая, рыдая, для своих отцов, внуков, братьев и родичей, сыновей, дедов, а также супругов совершили возлияния воды; сведущие в дхарме, исполнили они водный обряд¹⁸ для (павших) друзей. В то время, когда жены героев совершали там приношения воды для своих мужей, Ганга стала (для их удобства) мелководной, как брод¹⁹, а потом вновь потекла мощным потоком. Берега Ганги, на которых толпились жены героев, были прекрасны и подобны (бескрайней ширью) великому океану, но при этом безрадостны и лишены веселья.

И вот Кунти, о великий царь, испытав внезапный прилив скорби, зарыдала и слабым голосом обратилась к сыновьям с такими словами: «Сей герой, великий лучник, вожак вожаков, предводительствующих стадами боевых колесниц, отмеченный (всеми) знаками доблести, сраженный в битве Арджуной, — тот, кого вы считали Сыном возницы и называли Радхеей, сыном Радхи, о Пандавы; тот, кто сиял средь битвы, словно владычный Творец дня²⁰, кто прежде мог один противостать вам всем вместе с вашими сторонниками, кто сиял величием, возвышаясь над войском Дурьодханы; тот, кому на всей земле нет равного в доблести, кто честен, отважен и в битвах никогда не обращался в бегство, — этот вершитель незапятнанных деяний должен быть почтен вами возлиянием как родной брат! Ведь это и есть старший брат ваш, рожденный мною от Творца света и в своих золотых серьгах и панцире сиявший, подобно (своему отцу), Творцу дня!»

Услышав поразившие их слова матери, Пандавы преисполнились еще горшей муки и принялись дружно оплакивать Карну. А отважный сын Кунти, муж-тигр Юдхиштхира, вздыхая тяжко, словно большой змей, сказал матери: «Лавины его стрел не мог выдержать никто, кроме Завоевателя богатств; бывши семенем бога, как стал он сыном твоего, о госпожа, лона? Пламенная мощь его рук неустанно жгла нас повсюду; как же ты в себе его сокрыла - ведь легче огонь прикрыть одеждой! Перед грозной мощью его рук преклонялись сыны Дхритараштры. Ни один другой колесничный боец, кроме Карны, сына Кунти, не мог противостать (разом стольким) колесничным бойцам! И этот превосходнейший среди носителей всевозможного оружия — наш первородный брат! Как случилось, что прежде (нас) ты родила столь дивнодоблестного (героя), о почтенная? Увы, госпожа, скрыв от нас эту тайну, ты нанесла нам жестокий удар! Теперь мы, со всеми нашими родственниками, тяжело скорбим из-за гибели Карны! Это горе терзает меня в сто раз сильнее, чем гибель Абхиманью, чем убийство сыновей Драупади, чем истребление панчалийцев и падение всего рода Куру! Скорбь о Карне жжет меня так, словно я ввергнут в костер! Ведь (в союзе с Кар ной) для нас не было бы ничего недостижимого, даже из того, что находится на небесах! И не было бы этой страшной бойни, столь гибельной для рода Куру!»

Так неумолчно оплакивал (Карну) Царь Справедливости, Юдхиштхира; медленно, то и дело принимаясь причитать, совершил для него владыка возлияния воды. И внезапно вопль его подхватили все мужчины и женщины, собравшиеся там, чтобы присутствовать при обряде (насыщения Карны) водою. Затем мудрый царь куру Юдхиштхира из любви к брату велел привести к нему жен Карны со всеми домочадцами и с ними вместе, благочестивый, совершал без перерыва все необходимые обряды для усопшего, после чего в смятении чувств вышел из вод Ганги (на берег).

Такова в «Книге о женах» великой «Махабхараты» двадцать седьмая глава.

ОКОНЧЕНО «СКАЗАНИЕ О ПРИНОШЕНИИ ВОДЫ»

ОКОНЧЕНА «КНИГА О ЖЕНАХ»

1 По мнению И. Г. Паранджпе, слова Кришны являются непосредственным ответом на сетования Гандхари по поводу произвола Судьбы (и всесильного Времени) в стихах 28 — 33; весь же эпизод с пророчеством-проклятием Гандхари (стихи 36 — 46) он признает позднейшей интерполяцией, однако не исключает из Критического текста ввиду важности этого эпизода для основного сюжета Мбх (Striparvan 1956: 120).

2 Представление о битве как особого рода жертвоприношения укоренено в культуре ведийской эпохи. Параллелизм «битва — жертвенный ритуал» налицо уже в Ригведе: одновременно с битвой царя против врагов жрецы совершают жертвоприношение, успех которого магически влечет за собою военный успех царя; в битве, как и в обряде, участвуют «знамена», представляющие богов; наконец, ведийские тексты прямо описывают битву в терминах жертвоприношения (см., напр.: РВ VII. 8.6,8, а также [Dange 1966: 135 - 138; Ригведа 1972: 126, 294; Ригведа 1995: 194 - 195; 460; 622]). О близости понятий битвы и жертвоприношения в сознании ведийского индоария говорит и то обстоятельство, что целый ряд ведийских терминов (samarya, samtha, devaviti и др.) обозначают одновременно и сражение, и жертвенный обряд (Dange 1966: 136). В эпосе часто встречаются сравнения битвы с жертвоприношением или метафора «битва — жертвоприношение», причем нередко о том или ином противнике, которого герой убивает в сражении, говорится, что это — «доля» данного героя в «жертвоприношении битвы» (напр., II. 20.33 — 34; VI. 81.12; VII. 22.33; 152.11; ср.: [Hiltebeitel 1976: 323]). Понятие «доли» выражается словом bhaga с первичным значением 'доля, вкушаемая при жертвоприношении' (или синонимом amsa).

3 Т. е. Индры. Небесный мир царя богов, воителя Индры, предназначен прежде всего для павших в битве воинов и праведных земных царей.

4 Мир небесных музыкантов, гандхарвов, и их прекрасных танцующих подруг, апсар, должен был мыслиться, несомненно, радостным миром. Чаще, однако, те и другие представлены в текстах увеселяющими гостей небесного мира Индры.

5 Гухьяки — класс духов, обитающих в небесном мире бога сокровищ Куберы (описания этого мира в значительной мере повторяют описания мира царя богов Индры).

6 Мир праотца всех богов Брахмы в Мбх описывается как высший из небесных миров (см. подробное его описание в Мбх II. 11 [Махабхарата 1962: 26 — 28]).

7 По мнению В. Г. Паранджпе, издателя Критического текста, в последнем стихе имеются в виду те, кто умер или погиб не на поле сражения, а на пути к нему (Striparvan 1956: 121).

8 Страна «северных куру» — Уттаракуру, индийский «земной рай», помещавшийся традицией где-то на севере, за Гималаями. В ведийскую эпоху северные куру были еще, возможно, реальной этнической группой, ветвью племени куру, жившей в Гималаях. Представление о стране Уттаракуру как земном рае к северу от Индии проникло в греко-византийскую литературу, а через ее посредство даже в Древнюю Русь (топонимы Рино- которай, Ринокурурь в «Хронике» Георгия Амартола; см.: [Law 1943: 21, 26; Шохин 1988: 194; Karttunen 1989: 138 — 139, 186 — 189; Васильков 1991: 49]).

9 В подлиннике — siddha, слово, обозначающее 1. йога или подвижника, достигшего обладания сверхъестественными способностями (siddhi), или 2. особый класс полубогов.

10 Ломаша — один из deuarsi — особого разряда rsi 'святых мудрецов', специфическими характеристиками которого являются способность свободного перемещения по различным уровням вселенной («мирам») и функция посредничества между их обитателями (прежде всего: между людьми и богами). На истоки представления об этих (буквально) «богомудрецах» в земной действительности указывает обнародованный Г. Д. Зонтхаймером материал о роли devrsi в народной культуре маратхов, где этим термином определяются люди, периодически «одержимые» тем или иным богом, причем в состоянии «одержимости» или транса они обретают способность распознания злых духов и их изгнания, т. е. исцеления больных (Sontheimer 1993: 140 — 146). Весьма вероятно, и в ведийскую эпоху слово devarsi относилось исходно к своего рода шаману и значило приблизительно «бого[одержимый] мудрец». В III книге Мбх рассказывается о том, как Индра повелел Ломаше как посланцу богов сопровождать Пандавов в их паломничестве по святым местам (тиртхам) — именно для того, чтобы оберегать их от злых духов (см.: [Махабхарата 1987: 109 — 110, 212 и др.]). В пути Ломаша (обладающий ясновидением и всезнанием) сообщает Пандавам многочисленные мифы и предания, связанные с тиртхами.

11 Джняна-йога — «йога знания», особый путь или аспект йоги, в котором акцент делается на гнозис и культивируется способность постоянного различения между истинным и ложным, «Я» (atman) и «не-Я» (anatman, prakrti). Прогресс в йоге имеет побочным следствием обретение некоторых паранормальных способностей (rddhi, siddhi), к числу которых относится и «чудесное око» (divyacaksus) — т. е. ясновидение.

12 То есть не являлся домохозяином, главой семейства, в обязанности которого входило разведение и поддержание огня для домашних обрядов.

13 Судхарман — по-видимому, семейный жрец (пурохита) Дурьодханы.

14 Вероятно, имеется в виду новое, «тонкое», прозрачное тело, которое усопший обретает для жизни в ином мире только в результате заупокойного обряда экоддишта-шраддха, в ходе которого усопшего, сразу после кремации пребывавшего в состоянии preta — бесплотного неупокоенного духа, «кормили» рисовыми клецками (pinda) и «поили» водой. Это занимало 10 дней, затем усопший приобщался сонму предков (питаров) — на 12-й день, если он был брахманом, имевшим право разводить свой жертвенный огонь, или через полтора месяца — если он принадлежал к другим социальным категориям. После этого усопшего «кормили и поили» уже вместе со всем сонмом питаров в ходе периодической общей шраддхи.

15 Сын Духшасаны (Dauhsdsani) — известен только по этому патрониму (Sorensen 1978: 235).

16 Питримедха — «обряд для питаров», комплекс погребальных ритуалов, включавший в себя кремацию, собирание костей и т. п.

17 В подлиннике — vestana, что может означать головную повязку, тюрбан, диадему и любой убор, обвивающий или окружающий голову.

18 Сразу после кремации следовало приступить к обряду ekoddisfasrdddha («шраддха для одного», «персональная шраддха»), имевшему целью дать усопшему новое тело (см. выше, примеч. 218). Важным компонентом этого обряда были возлияния воды, tarpana (букв.: 'насыщение'). В отличие от практикуемых в каждодневном ритуале возлияний воды, адресованных богам (вода выливается из сложенных вместе ладоней так, что она стекает по кончикам пальцев) и полубожественным мудрецам-риши (вода стекает по запястьям), при возлияниях предкам воду сливают с ладони правой руки, пропуская между большим и указательным пальцами (ср. запрет в застольных традициях ряда народов разливать напитки, держа кисть правой руки ладонью вверх, с наклоном вправо — ранее, возможно, специфический жест заупокойного ритуала).

19 Возлияния воды совершаются обычно на неглубоком месте в реке. Поскольку жен, совершавших обряд, было очень много, Ганга обмелела, чтобы дать им всем место для исполнения обряда.

20 «Солнечные» сравнения для Карны далеко не случайны: в сознание сказителей эпоса и их аудитории время от времени возвращается память о том, что Карна является сыном Солнца-Сурьи и, по существу, тождествен ему. Особая концентрация «отождествляющих» сравнений Карны с Сурьей (и Арджуны с Индрой) отмечена в эпизоде последнего поединка Карны с Арджуной, воспроизводящем на эпическом уровне ведийский миф о борьбе Сурьи-Солнца с Индрой — богом Грозы (см.: [Васильков, Невелева 1988: 163 - 168, 175]).